– Да, пожалуйста, – Амос подмигнул Мозесу.

– Я как-то даже не обращал внимания, – сказал Исайя, продолжая блестеть в улыбке золотыми коронками. – Просто улыбаюсь, вот и все. Ты ведь не думаешь, Габи, что было бы лучше, если бы вместо этого я все время плакал?

И в его улыбка появилось что-то новое.

– Вообще-то я спросил тебя не об этом. Я спросил тебя, почему?.. Почему ты все время улыбаешься?

Вопрос, от которого, конечно же, за версту разило запахом творожной запеканки. В конце концов, это была всего только улыбка и ничего больше. Улыбка Исайи, сэр. Так сказать, местная достопримечательность и национальное достояние клиники, о чем Габриэль еще не успел толком узнать. Нечто, с трудом поддающееся описанию. Улыбка, сэр. Чаще кроткая, она время от времени могла быть, в зависимости от обстоятельств, слегка печальной или счастливой, загадочной, неуловимой, снисходительной, неприступной, лукавой, насмешливой, пренебрежительной или несогласной, – темной, как осенняя вода или беспечной, словно блики света на воде. Она могла быть какой угодно, так что ее обладателю совсем не обязательно было прибегать к помощи слов, чтобы объясняться с себе подобными, – достаточно было просто улыбнуться, чтобы все сразу обрело смысл и встало на свои места.

– Я знаю историю про стул, – вспомнил вдруг Габриэль.

– Про стул знают все, – сказал Амос. – А ты лучше спроси, как его чуть не расстреляли в пятьдесят шестом году в Будапеште… Ведь не знаешь, наверное? – И добавил: – Вот смеху-то было бы.

– Господи, – Габриэль смотрел то на Амоса, то на самого Исайю. – Ну, что за день сегодня такой, в самом деле? Кто вам сказал, что я хочу слушать с утра ваши дурацкие истории?.. Это что, правда?

Не переставая улыбаться, Исайя кивнул:

– Всего один раз.

– Всего один раз, – засмеялся Габриэль. – Надеюсь, ты не жалеешь об этом, – добавил он, имея в виду, что, слава Богу, все обошлось одним-единственным разом, как, впрочем, и должно было бы обойтись в любом, мало-мальски уважающем себя расстреле.

– Да, нет, ты только послушай, это чистая правда, – сказал Амос. – Дай-ка я быстро расскажу, как это было. Можно, Исайя?

Исайя улыбнулся.

– В двух словах, – заторопился Амос. – Русские танки. Представляешь? Знаешь, чего они там наворотили, в Будапеште? А теперь скажи, как можно бороться с танками, если у тебя нет ни артиллерии, ни гранат, ничего?.. Вот именно. Только бутылками с зажигательной смесью. Поэтому, если кого-то задерживали на улице, то первым делом проверяли руки. Если находили следы пороховых газов или если руки пахли керосином или бензином, то расстреливали без всяких разговоров… Верно, Исайя?