Улыбка на лице Исайи стала еще шире. Он вежливо раскланялся и отправился вслед за Амосом. То же сделал и Габриэль.

– Надеюсь, что они отдают себе отчет, – сказал доктор, провожая взглядом Амоса и Исайю. – Но всякий раз, когда я вижу их вместе, у меня учащается сердцебиение.

Затем он с сомнением посмотрел на Мозеса:

– Давай-ка присядем, Мозес. – Потом взял его под руку и повел к окну, где стояла пустая скамейка. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне подробно все, что произошло сегодня ночью.

Тон его, впрочем, был вполне миролюбивый, так, словно он все уже знал заранее и только хотел уточнить кой-какие незначительные детали.

– Сегодняшней ночью, – уточнил Мозес. – Вы имеете в виду то, что случилось с господином профессором?

– Вот именно, – кивнул доктор, усаживаясь сам и усаживая рядом Мозеса. – Я имею в виду именно то, что случилось с вами и господином профессором.

– И как он, кстати? – спросил Мозес.

– По сравнению с тем, что, вероятно, могло бы быть, очень неплохо, – ответил доктор Аппель. – Давай, Мозес, рассказывай, рассказывай.

И пока Мозес, подбирая слова и перескакивая с одного на другое, рассказывал о событиях минувшей ночи, время от времени ненадолго задерживаясь на всех этих «ну, вот», «э-э» или «так сказать», доктор сидел, откинувшись к стене, сцепив на животе руки и время от времени отвечал на приветствия проходящих мимо пациентов или персонала, иногда говоря негромкое «здравствуйте», а иногда просто кивая головой, одновременно внимательно слушая то, что говорил Мозес, не задавая пока никаких вопросов, потому что, собственно, и безо всяких вопросов все и так было как будто бы совершенно ясно.

– При всем при том, – сказал Мозес, – при всем при том, я бы сказал, что профессор не волновался и был совершенно спокоен.

– Но драка, драка, – возразил доктор. – Он сломал санитару палец. Это же факт.

– Это было уже без меня, – сказал Мозес. – Я этого не видел

– Боже мой, ну, какая разница, Мозес?

– Если вас интересует мое мнение, господин доктор, то я скажу, что он, наверняка, сам был виноват вместе со своим дурацким пальцем, – голос Мозеса был тверд. – Не надо было орать на профессора. Подумаешь, какое дело, посреди ночи обвалился карниз. Тоже мне, трагедия. С каждым могло бы случиться. Тем более, он легко мог обвалиться еще в прошлом году.

Доктор Аппель выразил по этому поводу осторожные сомнения.