– А я говорю вам, что он еле держался, – стоял на своем Мозес. – Господин Цирих жаловался мне на него еще на прошлой неделе.

Доктор Аппель принял услышанное к сведению и осторожно спросил:

– Значит, ты думаешь, что в поведении господина Цириха не было ничего такого… Я хочу сказать, ничего особенного, Мозес? Ты понимаешь?

– А разве было? – спросил Мозес.

– Ну, я не знаю, – чистосердечно ответил доктор Аппель, казалось, теряя нить разговора.

– Конечно, ничего, – подтвердил Мозес. – Вы ведь не думаете, что господин профессор полез на подоконник, чтобы полюбоваться звездным небом?

Доктор внимательно посмотрел на Мозеса и спросил:

– А зачем же он тогда полез туда, по-твоему?

– Господи, – воскликнул Мозес, словно это было ясно и трехлетнему ребенку. – Чтобы подышать свежим воздухом, конечно, зачем же еще?

– Чтобы подышать свежим воздухом, – повторил доктор Аппель, поскучнев. – Понятно. Как только это раньше не пришло мне в голову.

– Ну, уж не знаю, – Мозес отвел в сторону глаза, делая вид, что не понял иронии, которая сопровождала слова доктора Аппеля.

Чтобы подышать свежим воздухом, Мозес.

Так сказать, в обход кондиционеру и категорическому запрету открывать окна.

И как назло, как раз перед самым юбилеем, сэр.

– Ладно, оставим, – вздохнул доктор. – Может быть, он говорил тебе о чем-нибудь необычном? О каких-нибудь голосах или о чем-то вроде этого?

Про какие-нибудь голоса, дружок?

– Упаси Бог, сэр, – Мозес по-прежнему не поднимал глаз. – Какие там еще голоса, доктор?

– А Бог их знает, какие, – сказал Аппель, вдруг с остервенением теребя узел галстука и с тоской оглядываясь вокруг. – Я подумал, может быть, ты что-нибудь слышал случайно.

– Ничего, сэр, – ответил Мозес.

– Очень жаль, – доктор Аппель явно терял невозмутимость, что случалось с ним крайне редко. Впрочем, он немедленно взял себя в руки. – Пожалуйста, Мозес, до приезда гостей обойди всю территорию. Я не хочу, чтобы мы ударили в грязь лицом из-за какой-нибудь сломанной скамейки или разбитой урны. Все должно блестеть и сверкать, как на параде.