– Ну, может быть.

– И при этом самое печальное заключается в том, что всего этого могло бы и не быть. Просто не быть – и все. Если бы я не вела себя как последняя безголовая дура, которая не думает, что будет завтра.

Она вдруг всхлипнула и отвернулась.

– Эй, – сказал Давид. – Ты что?

– Ничего. Сейчас пройдет.

Но вместо этого она заплакала еще сильнее.

– Ну, все, все, – Давид поднялся со своего места и опустился на колени перед креслом, в котором сидела Ольга. – Ничего же страшного не происходит.

Она вытерла слезы руками:

– Где-то был платок.

– Вот он. Этот?

– Послушай, – сказала она, высморкавшись. – Мне кажется, ты все время упускаешь какую-то важную вещь, а я не могу ничего путного тебе сказать, чтобы ты понял… Конечно, я вела себя тогда, как последняя свинья, но ведь теперь это все в прошлом. Да?

– Надеюсь.

– На самом деле здесь все просто. Просто думай обо мне хорошо, вот и все. Думай обо мне хорошо и не думай плохо, вот и все. Мне кажется, у нас что-то могло бы получиться. Но только если ты будешь думать обо мне хорошо. Ты меня слышишь?

– Слышу, – сказал Давид.

– Думай обо мне хорошо, Дав.

Ему показалось, что это смахивает на заклинание. Может быть, так оно и было.

К тому же не так-то это, на самом деле, просто, – подумал он, запуская пальцы в ее волосы.

Думай обо мне хорошо.

Наперекор всему, что видят твои глаза и слышат уши. Что подстерегает тебя на каждом шагу. Думай про меня хорошо, как Филемон про свою Бавкиду или как Оливейро о своей любвеобильной Маге.

– Я постараюсь, – сказал он, отыскав ее губы.