– Ясное дело, – Давид толкнул ее на кровать. – Кто бы признался, что хочет заняться таким сомнительным делом?

– Убирайся.

– И не подумаю, – сказал он, пытаясь освободиться от свитера. – Я пришел, чтобы показать тебе меру своего падения, а ты говоришь, чтобы я убирался… Это несерьезно.

Простынка медленно поползла вниз, открывая хрупкость и беззащитность обнаженного человеческого тела.

– Может быть, тебе раньше никто не говорил, – прошептал Давид прямо ей в ухо, – но обычно всем нравится, если пощекотать сначала тут…

Она отвернулась.

– А потом тут…

Она негромко застонала.

– Да? – спросил, он, покусывая розовую мочку уха. – Я угадал?

В который раз открывающаяся тихая лагуна, куда не доносился шум этого нелепого мира и где не было даже времени, чтобы вспомнить о смерти.

Потом она сказала:

– Иногда мне кажется, что ты прирожденный насильник.

– Исключительно в оборонительных целях. К тому же тебе это нравится.

Она подумала и сказала:

– Не всегда.

– И не со мной, – добавил Давид.

– Дурак ты, Дав, – она опять натянула на себя простыню.

– Зато теперь тебе представилась возможность написать мемуары «Как я оказалась в одной постели с насильником и дураком»…

– И вором, – сказала она.

– И вором. Хотя вором, отмеченным высокими моральными качествами.