— Люди…

— Какие люди?

— Ваша дочь! Например…

Кирилл сказал это просто так, не отдавая себе отчета… Но тут же, по резкому повороту Айзика… По вдруг узнанному, плачущему голосу, Кирилл понял, что Лина здесь.

— Да! Знаю! Ты — большой человек! И с большими людьми… Дело имеешь! — задумчиво, горько, недобро начал старик.

В его ушах стоял плач. Кирилл понял это.

— Что случилось? — осторожно спросил он.

— Мужа ее… Убили на границе. Неудачный переход… — обыденно, как своему, ответил Айзик.

Старик заговорил тускло, отжито, с большими паузами…

— Этот камешек? Он попался мне еще в войну.

Он вздохнул и долго молчал.

— А этот — в пятьдесят девятом. — И эти камушки — самые скучные. Мелочь. Главное — не со мной! Что-то пришлось отдать, чтобы оказаться… Здесь! Отдал, отдал… — Сам догадываешься… Знаешь кому! Вашим же — хранителям устоев и границ!

Глаза его сейчас напоминали Кириллу взгляд мудрой, много раз битой… Но еще живой и ничего не забывшей собаки!

— Ты подумай о другом! — Сколько лет я был у вас перед самыми глазами?! Под вашим ногтем? Вы сотню раз могли раздавить меня!

Он вздохнул, покачал головой.

— Но самое смешное… Что вы не видели меня! Маленького! Мелкого! Глупого! Жалкого, потного человечка! Вы решали — Оо-о! — Какие задачи! А на меня? У вас никогда не было времени! У вас не хватало его… Даже друг на друга! Не только на меня!

Он налил себе немного вина. Понюхал и, поморщившись, отставил.

— А я жил… Я собирал бусинка к бусинке… Все, что вы не видели! Нет! Вы же не видите живых, земных людей! Вы — выше! Или… ниже! А я ровно — на уровне человека! Он мне, я — ему! Нет! Последние десять лет мне не надо было брать… Ничего! Я имел со своего магазинчика свои семь тысяч… И спал спокойно! Я двадцать лет имел канал сюда. И двадцать лет — отсюда!

Он резко обернулся и вдруг крикнул туда, за приоткрытую дверь…

— Ты когда-нибудь… Перестанешь выть?