— Я же вам сказал… — как можно спокойнее ответил Корсаков. — Что я — никто! А сын действительно… Там! А не здесь! Не в подвале.

— Ты надеешься?.. На них? На своих? — настаивал он. — На кого? На Нахабина?

— Я все сказал, — как можно спокойнее ответил Корсаков.

— Опять — героизм?

— Служба.

— Нет! Это не служба! Служение… — Старик поморщился. — Жаль!

— Кого?

— Тебя! — И добавил: — И мальчика твоего. Тоже жаль! Мальчика. Сына!

Корсаков пожал плечами, но старик продолжал.

— Неужели ты до сих пор не понял… Что ты такой же чужой! Как и я? И там! И здесь! И для них! И для меня…

Он отвернулся, двинул губами.

— Ты защищаешь… идеи? А «они» — защищают свои удобства! Деньги. Положение… Все ваши — я не знаю других! И поэтому — я ближе им, чем ты! Поэтому я — здесь! А ты… Не знаешь, как и когда вернешься! Обратно! И что они… Там! С тобой сделают! А? Ты поднял какую-то микроскопическую бучу — и вот! Тебя — нет!.. Нигде! Кроме моего подвала…

Он рассмеялся.

— Ты даже семьи своей… Прокормить не можешь! Сына не можешь защитить! А через полгода — год… У тебя не будет десятки, чтобы задницу прикрыть! Ты за правду? Да? Я тоже — за нее! Так — слушай! Когда докладывают наверх — помнят, что любая правда ранит! А старые люди, как ваш Великий… Любят покой! Старые люди любят… Чтобы их называли — «миротворцами»! И тогда очень просто получается, что ты — двурушник! «Двойной агент»! «В то время, когда Сам… Прикладывает столько сил! Чтобы обеспечить мир!.. Такой-то и такой-то!.. Заявляет, что они плюют на все… Его! Личные! Попытки!

Старик задохнулся. Потом недобро рассмеялся.

— И правильно делают! Что вооружаются… Я бы тоже вооружался! До зубов! Потому что тоже вас… Боюсь!

— Жигач? Он — был ваша связь? — неожиданно спросил Корсаков.

По испугу старого человека понял, что это было так.

— Что ты… Орешь? — развернулся к двери старик.

Он выпил залпом почти полный бокал темно-красного, как кровь, вина.