– О, Кэнди. Нет. Оставь их себе.
– Их тут две, – сказала она, расцепляя серебристую цепочку из шариков и снимая одну. – Одна мне. – Она подняла на меня несчастные глаза и протянула руку. – И одна тебе.
Я нерешительно взяла маленький металлический квадратик с выбитой на нем идентифицирующей информацией. Мне казалось неправильным брать его, когда я была замужем за другим. Но Кэнди была права. Рыцарь хотел бы, чтобы это было у меня.
И он хотел бы, чтобы у меня были муж и ребенок.
Глотая слезы, я обняла Кэнди на прощание, зная, что больше никогда ее не увижу. Потом я поднялась, отряхнулась и пошла к машине, а в моем кармане лежали рядышком конец одной жизни и начало другой.
43
43
Декабрь 2009-го
Декабрь 2009-гоМой сын родился через семь месяцев, после двадцатишестичасовых родов, двух бесполезных эпидуралей и двух бессмысленных внутривенных вливаний наркотика.
Как выяснилось, некоторые рыжеволосые генетически не воспринимают обезболивание.
Кен все это время вел себя потрясающе. Он мгновенно реагировал на все мои требования, держал мою ногу во время потуг и наблюдал, как я исторгла из своей разрезанной вагины крошечное лысое существо, как будто в этом не было ничего особенного. Он даже сам перерезал мерзкую лиловую пуповину, которая вышла вместе с ним.
Когда Кен протянул мне младенца, я думала, что у него будут закрытые глаза, как у маленького щенка, но ничего подобного. Он поглядел мне прямо в глаза – можно даже сказать,
– Надеюсь, ты будешь офигенным, – прошептала я своему прекрасному, здоровому, настороженному и подозрительному новорожденному, – потому что больше я в жизни такого не сделаю.
Кен присел на край постели, и я уставилась на него почти так же, как наш сын на меня.
Плачет ли он? Растроган ли? Потрясен? Будет ли он хорошим отцом?
Но все мои волнения улеглись в ту же секунду, как пришли медсестры, чтобы забрать нашего сына для первого купания.