Он энергично прошел в комнату, как ни в чем не бывало приподнял край одеяла и лег. Ромала не смотрела на него. Она лишь переставила Сашину фотографию к себе на тумбочку. Дима, натянув одеяло до подбородка, исподтишка посматривал на нее, думая, что она этого не замечает. Девушка сидела на своем крае и расчесывала мокрые кудри. А те путались и не хотели ложиться под рукой. Милославский приподнялся и отобрал у Ромалы расческу.

— Такими темпами ты на нашей свадьбе лысой будешь, — пробормотал он.

Девушка замерла и не сразу отдала расческу, но всё же пальцы разжались, и Дима впервые в своей жизни расчесывал девушке волосы. У Маринки не косы — тугие пружинки-водоросли, у Ани — короткая стрижка. У Ромалы же роскошные локоны чуть ниже поясницы вились крупными кольцами.

— Ты уже во второй раз говоришь о свадьбе, — вдруг произнесла Ромала.

— Потому что женюсь на тебе, как только улажу свои дела, — спокойно ответил парень.

— А мои улаживать не нужно?

Дима вздохнул:

— Тут всё ясно.

— И что же именно тебе ясно?

— Ты до сих пор не смирилась.

— С чем? С его смертью? — начиная злиться, проговорила девушка.

— С жизнью без него.

Ромала замерла и оглянулась на парня. Тот смотрел на нее, и в глазах плескалась нежность. Впервые за всё эти годы, впервые за эти десять лет нашелся человек, который точно определил состояние ее души.

— А ты? — спросила она, глядя ему в глаза. — С чем ты не можешь смириться?

Парень опустил голову. Рассказывать не хотелось. От слова совсем.

— Я уже со всем смирился. И привык, — пробормотал он в ответ.

— Привык жить без любви?

— И без нее тоже.

— Дим, Дима, — позвала девушка, и тот поднял на нее взгляд, — а кто были те двое в ресторане? Ведь вы же знакомы…