— Думаю, сегодня, она очень гордится тобой, сын! — сказал Соджун, а потом задрал подбородок и прокричал, глядя в ночное небо: — Сэён! Ты видишь, каким вырос наш сын? Ты же гордишься им, Сэён?

И словно в ответ по темному небосклону скользнула падающая звезда. Чжонку закусил губу, чтоб не зареветь в голос. Жесткая рука легла на плечо и тихонько сжала.

— Уверен, она гордится тобой, — повторил отец и толкнул пятками остановившегося жеребца. Чжонку утер нос и поехал следом.

Дом был погружен в темноту. Мужчины, чтоб не беспокоить Анпё, сами расседлали лошадей, и потом отправились спать.

Чжонку долго вертелся на своем тюфяке. Госпожа, наверняка, сказала Сонъи, куда и зачем уехали мужчины… Юноша пытался представить реакцию девушки, но не мог. Был убеждён лишь в одном: она плакала. Мать ей объяснила, что это традиция и так принято, но у самого Чжонку в глазах темнело, если думал о другом мужчине рядом с любимой. Сердце такое отказывалось принимать. В конце концов, молодой мужчина поднялся и потихоньку выбрался из комнаты. Ни одна из половиц не скрипнула и не выдала его. Весь двор был как на ладони: луна заливала все вокруг серебристым мягким светом. На цыпочках, прячась в тени дома, Чжонку перебежал под окна женской половины. Не было и речи, чтоб пробраться к Сонъи через дверь. Женская половина, рассчитанная только на две небольшие комнаты, двери которых выходили в общую залу, была гораздо меньше мужской. В общей комнате Чжонку был дважды: в первый раз, когда сбежал из Сонгюнгвана, а второй, когда признавался госпоже Елень в чувствах к Сонъи. Но сейчас не мог вспомнить о расстановке мебели внутри. Если он ошибется, госпожа его не простит. Оставалось окно. Но чтобы на нем подтянуться, Сонъи должна его открыть.

Чжонку подобрал камушек и бросил в бумажную створку. Бросил еще и еще. Безрезультатно. Он мог дождаться утра и объясниться с Сонъи, но что-то так и толкало его к этому окну. Юноша завертел головой. Перевернул пустую бочку и взгромоздился на нее. Теперь он мог постучать и даже попробовать открыть окно, правда, если оно не заперто на кольцо-ушко.

— Сонъи, ты спишь? Сонъи!

Не дождавшись ответа, Чжонку подцепил створку снизу и потянул на себя. Створка легко поддалась. Во дворе было светлее, чем в комнате. Присмотревшись, Чжонку заметил, что тюфяк пуст. Он даже опешил.

— Сонъи, — уже громче позвал он.

— Зачем вы пожаловали? — раздалось сбоку, и юноша вздрогнул.

Сонъи стояла у окна, прижавшись спиной к стене, и на Чжонку не смотрела. Юноша тут же почувствовал себя виноватым.

— Я…