— А кто бы смеялся-то? — вспыхнул Ник. — Ей ведь тоже…

Но Тимка замотал головой.

— Не в этом дело. Она плакала из-за меня…

Тимка не слышал, что кричала девочка, которую он защищал, но слышал ее сорванный голос, выкрикивающий с промежутками его имя. А потом, когда уже вылетел безопасник, директор и еще кто-то (в узком коридорчике вдруг стало тесно), и женщину оттащили от парня, он вдруг ощутил тонкие ледяные пальцы на своем лице.

— Тим… Тим… крови сколько!

А он не видел ничего. Перед глазами марево какое-то. Глаз болел так, что руку отвести в сторону было страшно. А потом услышал, как кто-то рядом не то скулит, не то стонет, и даже не сразу понял, что стонет он сам. Потом прибежала мама…

Ему обрабатывали раны, а он не спускал глаз с белого Лериного лица. Та молчала, только слезы катились по щекам, да нижняя губа дрожала. Но переброситься и парой слов не получилось.

Ник смотрел на друга, а у того зазвонил телефон. Тим глянул на экран, и единственный глаз потеплел, он провел пальцем по экрану.

— Привет, — сказал приглушенно, и Никита уставился на него: таких интонаций в голосе друга он раньше не замечал. Значит, звонила Лера. Уваров махнул другу на кухню, а сам притормозил на пороге.

— Ты… Ты где? — спросила девочка, и парень почти улыбнулся. У Лерки был необыкновенный голос: бархатный, немного «с песочком», но сейчас он звучал мягко и ласково.

— Всё норм. Я дома, — ответил Тим.

— Как… как…

— Лер, — позвал Уваров нежно, и по ту сторону даже дыхание в трубке сбилось, — со мной всё хорошо. Видеосвязь бы включил, но… ни к чему, а в остальном всё просто замечательно. Честное слово!

— А глаз?

— Да куда он денется? Ник, правда, обозвал Кутузовым…

Но девочка не засмеялась, даже не улыбнулась.

— Зачем… почему... — но договорить она не смогла.

— Ну… так правильно, — ответил тихо парень.