— Дурак!

— Выходит, дурак.

И опять молчание. Тим слышал дыхание девочки, иногда она вздыхала особенно тяжело. Лера слушала дыхание Тима, а видела легкую улыбку. Это он для нее улыбался. Даже сейчас, когда она не видит. И она понимает причину этой улыбки: Лера сама так делает, чтобы мать не волновалась.

— Не улыбайся так. Я всё равно не вижу, да и тебе больно, — проговорила девочка.

— Но ты же чувствуешь, что улыбаюсь…

— И знаю, чего стоит такая улыбка, — перебила Лера.

— Ладно. Больше не улыбаюсь. Слышишь?

— Слышу…

И вновь тишина. Тимке сказать было нечего. Хотя нет! Конечно же было, но… он не говорил. Он знал, что Лера еще не всё сказала, и парень давал ей шанс собраться с мыслями, давал время созреть.

— Тебе… тебе ведь в висок попало? Что в больнице сказали? Ты… соревнования… — кое-как проговорила девочка.

«Потому что сама спортсменка! Это для обычных «ура! можно в школу не ходить»! Для нас это видится под другим углом. Это как просто взять и спустить все свои сбережения за год в унитаз! Ради чего весь год задницу рвал?»— мелькнуло в голове, и Уваров вздохнул.

— Во-первых, Валерия Николаевна, мне прилетело не в висок, а в скулу, просто… кровищно вышло…

— Кровищно? Нет такого слова.

— Ну, теперь есть. Давай запатентуем!

— Уваров! Не лечи меня!

— О! здесь я бессилен. Во-вторых, ни сотряса, ни прочей лабуды у меня нет! Поняла?

— Поняла. Лабуда тебе не по карману. Да и песни у нее… так себе…

— Какие песни? — не понял Тим.

— Лабуды.