Ник, развалившись на скамейке перед фонтаном, запрокинул голову назад и вздохнул.

Он не взял высоту…

Он не взял свою собственную высоту… Хреново…

Перед глазами было бездонная синь неба, но видел парень сейчас не себя, взлетающего перед планкой и даже не планку, с грохотом падающую сегодня бесчисленное количество раз, а Тимку, своего лучшего друга, которому оказывали первую помощь прямо в кабинете директора, который смотрел на подростка, а в глазах жалость и сочувствие. У самого Федора Михайловича лицо было в красных пятнах с рваными краями. Ему уже дали валидол и просили не участвовать в вакханалии, которая всё еще продолжалась в соседнем кабинете. А там истошно орала мать Страхова, и поэтому голоса прочих действующих лиц не были слышны. Елена Николаевна была белее гипсового бюста Аристотеля, стоящего между кубками. А Тимка смотрел на мать одним глазом — второй был заклеен пластырем — и улыбался. Мать то гладила его по волосам, то брала за руку и молчала. Тимка молчал и подавно, только холодные пальцы сжимал, словно говорил, что с ним всё в порядке.

Ага, как же, в порядке? Чокнутая тетка разбила ему нос и чуть не вынесла глаз! Ник всё думал о том, почему друг не стал защищаться, а потом понял: Тимка защищался. Просто не нападал. Если бы он оттолкнул от себя эту бабищу… но у Уварова был пунктик в отношении к женщинам. Ко всем женщинам, даже таким бешеным, как мать Страхова…

Конечно, он не пришел на тренировку, а дозвониться до него Ник не смог. Повисла какая-то неопределенность, неизвестность, которая раздражала, но поделать Егоров ничего не мог.

Иваныч, как это ни странно, не удивился отсутствию Уварова. Ну ясно, тренер как всегда, был в курсе всего, что происходило в школе. Никита стал разогреваться. Иваныч поглядывал на него и молчал. И в его серых глазах подросток прочитал собственный приговор: не возьмет. И Ник не взял. Словно разочаровывать тренера не желал. Вот ведь…

Иваныч стоял у края площадки с матами, скрестив руки на груди, и не сводил глаз с талантливого ученика. А тот всё больше разочаровывался в самом себе — и высота осталась непокоренной.

Тренер не орал, не пилил (хотя уж лучше бы и то, и другое), глянул, как водой окатил, и бросил, как подачку:

— Свободен.

— Свободен… И на хрена такая свобода? — пробормотал Никита и вздохнул.

Телефон вдруг вжикнул. Никита разблокировал смартфон и тут же оживился: Тим прислал сообщение. Егоров, не открывая его, ткнул в зеленую трубку. Гудки лились и лились. Ник уже прокручивал про себя голосовое, которое оставит другу, как вдруг услышал голос друга: