Боль была такая, что дышалось с трудом. Словно на лицо натянули полиэтиленовый пакет с крохотной дырочкой, вроде вдыхаешь, а кислорода не хватает. Жутко. Тело требовало движения, и Тимка пошел на улицу. Зонт ему сунул дядя Леша уже в дверях, и Тим впервые в жизни не стал спорить (не любил он зонты, везде терял их).
Смотреть в глаза отчиму было неловко, но смотреть на маму… страх парализовал тело от кончиков волос на макушке до ногтей на пальцах ног. Она лежала под капельницей, прикрыв глаза. Тетя Валя хлопотала рядом, поглядывала на лекарство, которое просачивалось в прозрачную трубку, и вздыхала:
— Не бережешь ты себя, Лена.
— Тихо, Валь, — бесцветно отвечала мама, и медсестра вздыхала вновь.
Уваров готов был себя сожрать! Ну как? Как так вышло, что мама оказалась в таком состоянии? И из-за чего? О, Боже! Хотелось выть и орать. Хотелось пойти найти эту Волкову, которая, как говорили новые комментарии, пришла в себя, и поговорить по душам. Идиотка! Да и Тим не лучше. Мама… Мама…
В квартире повисла какая-то странная тишина, только слышны вздохи тети Вали. Тоска…
Дядя Леша не стал останавливать, даже не спросил, куда Тима несет так поздно, да еще и в дождь. Просто протянул зонт, и пасынок его взял.
— Я к Лере… собаку выгулять…, — соврал Тим и по глазам дяди Леши прочитал: тот понял, что подросток врет. От этого еще сильней захотелось уйти.
Он просто шел. Шел куда глаза глядят. Он так и не раскрыл зонт. Нес его, сжав в кулаке. Когда видел знакомых, поглубже натягивал капюшон: говорить ни с кем не хотелось. А потом он вдруг увидел ворота школьного стадиона и даже удивился, ведь не помнил, как входил во двор школы. Дождь припустил, но Тимка и на это не обратил внимания, а просто пошел к воротам. Вот сейчас пробежит кругов двадцать и полегчает. Должно полегчать.
На стадионе не было ни души: делай что хочешь. Тимка тут же сорвался по красной дорожке. Летел, не чуя ног, сердце неистово колотилось в груди, он уже вошел в третий поворот — как раз мимо баскетбольной площадки — и вдруг увидел там забытый всеми мяч, и даже скорость сбросил.
Он бросал, но не забрасывал. Мяч попадал то в щит, то в жесткий ободок кольца, то просто летел мимо… Тимка всё больше злился. Сдернул с себя толстовку, но не ощутил холода. Он уже не замечал дождя. Он потерял счет времени. Утратил ту ниточку, связывающую его с действительностью. Неожиданно сознание сконцентрировалось лишь на цели: попасть в кольцо, просто попасть в кольцо! Да что тут сложного-то? Это же бред какой-то… сколько раз он кинул уже мяч? Двадцать? Сорок? Сто? И ни одного попадания. Ни одного! Будто кто проклял… В отчаянии он швырнул в очередной раз мяч и просто опустился на колени в бессилии, склонив голову. С волос капала вода. Она противно просачивалась в широкий ворот толстовки, сползала по горячей спине, но не остужала. Увы. И легче после ста бросков тоже не стало. От слова совсем.