— Не привыкай к этому, — сказала она, исчезая в туалете, чтобы переодеться.

Он остался по другую сторону двери этой комнаты, пока она выскользывала из своей мокрой одежды. И было что-то очень… возбуждающее в том факте, что от ее наготы его отделяла лишь одна дверь. И при этом дверь, которую она случайно оставила приоткрытой. Он мог увидеть ее, всю ее, если бы удосужился посмотреть. Но он не приближался к этой приоткрытой двери, но возможность того, что он мог это сделать, была почти такой же захватывающей.

Она медленно оделась, натянув одно из бесчисленных ночных платьев, которые теперь заполняли просторный шкаф в этой уборной. Казалось, коллекция этих платьев удваивалась каждую ночь, пока она оставалась во дворце. Зеленое платье, которое она выбрала, был одним из самых простых. Оно было скромной длины и ничего не открывало, кроме слабого намека на ее изгибы и вершинки грудей — вершинки, которые все еще были твердыми от сочетания холода и поцелуя, но шелковая ткань этого платья поднималась и опускалась вместе с ее движениями так, что она чувствовала себя бесспорно красивой. Даже манящей.

И мысли Эландера были не далеки от ее собственных, судя по тому, как он наблюдал за ней, когда она вернулась в комнату.

Она присела на край своей кровати. Он выглядел так, словно собирался забраться рядом с ней, но она остановила его взглядом.

— Знаешь, — сказала она, — не уверена, что твой отказ оставить меня одну сегодня вечером — это не просто уловка, чтобы лечь со мной в постель.

— Даже если так, ты действительно против?

Она не была.

— Я буду спать на полу, если хочешь.

Она этого не хотела.

И он знал, что она этого не желала, если слабая ухмылка на его лице была каким-то признаком.

— Ну, ты же не полезешь в мою постель в этой мокрой одежде, — сообщила она ему.

— Тогда я ее сниму.

Она медленно выдохнула. Вероятно, она должна была предвидеть такой ответ.

— Или ты можешь пойти в свою комнату и переодеться.

— Что из того, что я не оставлю тебя сегодня одну, ты не поняла?

Она закусила губу.

— Хорошо. Оставайся.

Так он и сделал. Он приступил к разведению небольшого огня в одном из двух каминов в комнате, затем снял пальто и рубашку и аккуратно разложил их на очаге для просушки. По крайней мере, он проявил немного милосердия и оставил штаны на себе, хотя и снял ремень, удерживавший их на его худой талии, что позволило им соскользнуть достаточно низко, чтобы обнажить твердые линии его нижней части живота. Линии, которые притягивали ее взгляд и заставляли мысли блуждать по опасным местам, потому что это была возможность, которая каким-то образом была почти столь же разрушительно сексуальной, как и реальная встреча.