Вместо этого финальная сцена подразумевает, что с помощью доброты и ума все виды людей (и даже насекомых) могут научиться жить вместе. Заключительное видение фильма – это подтвержденная коллективность, которая выходит за рамки людей и охватывает природу в целом. Хотя «Принцесса Мононоке» проблематизирует такое оптимистичное решение, более раннее видение апокалипсиса дает общее чувство надежды и искупления.

«Акира» придерживается совершенно другого подхода: во многих смыслах это постмодернистское празднование апокалипсиса. Постмодернистские аспекты «Акиры» включают четыре основных элемента: быстрый темп повествования фильма (подкрепленный саундтреком); его очарование изменчивой идентичностью, о чем свидетельствуют метаморфозы Тэцуо; использование стилизации как в отношении японской истории, так и кинематографических стилей; его двойственное отношение к истории. Последний элемент олицетворяют негативное отношение родителей, которые оставляют своих детей, и мощная заключительная сцена кульминационной схватки на перестроенном стадионе «Ёёги», где проходили Олимпийские игры 1964 года.

Этот стадион является символом воскрешения Японии из праха Второй мировой войны. В разрушении стадиона и видении темного кратера Старого Токио Акира буквально разбирает недавнее прошлое Японии, разнося его.

Однако постмодернистские аспекты «Акиры» не должны заслонять некоторые другие аспекты структур и тем, которые восходят к древнегреческому жанру менипповой сатиры и японскому фестивалю. Вновь открытый критиками, такими как Нортрап Фрай и Михаил Бахтин, менипповый жанр по сути карнавален, включая, среди прочего, характерный комический или пародийный элемент, «смелое и безудержное использование фантастики и приключений», «органическое сочетание… свободной фантастики с грубым натурализмом трущоб» и «представление необычных, ненормальных моральных и психических состояний человека с акцентом на такие явления, как сны, сцены скандала и эксцентричного, необычного поведения»[311].

Хотя апокалиптические аспекты фильма, безусловно, помещают его в ту же традицию, что и «Навсикая», «Акира» далек от оптимистичной и консервативной структуры первого фильма. Вместо этого он использует структуры и темы мениппеи, такие как акцент на странности, «экспериментальные фантазии» и грубости, чтобы создать мир, охваченный беспорядком и хаосом. В самом деле, реальность подвергается сомнению в двусмысленном финале «Акиры», его частых визуальных, а иногда и подтекстовых ссылках на галлюциногенные препараты[312] и в многочисленных сюрреалистических, даже кошмарных сценах, включая сцену, где лежащий на больничной койке Тэцуо подвергается нападению гигантских игрушек (на самом деле психически, это были проявления детей-мутантов). Эта сцена сочетает в себе пародийную парадоксальность мениппеи с преобладающими фантастическим элементами и создает жуткое видение, в котором гротескные игрушки подрывают такие устоявшиеся японские традиции, как сладость детей и культура миловидности (каваи) в целом. Сцена также неявно ставит под сомнение авторитетные фигуры, которые управляют больницей и чьи безрассудные эксперименты привели к тому, что безопасный мир детства вышел из себя.