– Щекотно, – пожаловался я.

– Лучше терпи, – посоветовал Оливье. – Пока я не припомнил все пиратские пытки.

Он не стал их расписывать, но я и сам всё красочно представил.

Феи так облепили руку, что я не мог её разглядеть.

– Они не тянут? – пожаловался я, стараясь не дёргать одеревеневшими пальцами.

– Юноша, как кричат ямщики с Ночных островов: «Я тута не останавливаюсь, сигай на ходу, клыкастенький», – встрял архивариус. – Понимаете, куда я клоню. Выхода у вас нет! То есть входа…

Я настороженно обернулся. Удивляло, что дядя молчит. Непохоже на него. Оливье будто забыл про нас и дверь в Фейри Хаус и напряжённо всматривался в темноту. Мровкуб тоже замолчал, прислушиваясь.

– Как говорил один хозяин болот после разорения деревни: «Такое чувство, что что-то не то съел за завтраком», – скрипуче прошептал он.

Я тоже почувствовал, как сжимается желудок.

Вдалеке раздался хруст. Вроде, кто-то провел по стеклу, когтями.

Меня передернуло. Горло высохло, а внутри похолодело.

– Вы сказали, что здесь нет магии! – напомнил Евлампий.

– Ни нет, а не действует, – сжав губы ответил Оливье. – Как шторма в Стародоле.

– Почему же я чую сильное магическое возмущение? – возразил голем.

– Нас заметили, – севшим голосом сказал дядя.

Мне стало не по себе. Я понял, Оливье боится.

Скрежет приближался. Тонким визгливым скрипом действуя на нервы. Но темнота застилала глаза непроглядной пеленой.

Я обернулся к двери. Спасение совсем рядом.

Феи всё ещё игрались с рукой, но тянуть не собирались.

Лязг когтей резал уши, нарастая.