На вид архивариус остался прежним. Таким же заросшим и худым.

– Если на него напали? – спросил Евлампий. – Почему нет ран, да хоть каких-нибудь повреждений?

Оливье не ответил. Взяв архивариуса за руку, он нащупал пульс и считал, причмокивая губами.

– Что с ним? – спросил голем.

– Не дышит, как рыба, выброшенная на берег, – покачал головой дядя.

Я огляделся. Бледные, трясущиеся феи кружили неподалеку, разгневанно звенели, но близко не подлетали.

– Кто на него напал? – строго спросил Евлампий. – Кто?

– Решето́ – золото́, нажито́, да пропито́! – брякнул Оливье. – Никто! Мы прошли через то, чего нету. Какая тебе разница, каменная башка, кто живет тама, если тама нету?

Голем собирался с мыслями, не сразу сообразив, что ответить.

– Вот ты, фейёвая наживка, веришь в междумирье? – спросил дядя.

– Да, – честно ответил я.

– А хочешь знать, кто там обитает?

– Нет, – содрогнулся я.

– А мудри́ла из 13 ми́ра, не верит, но узнать хочет. Парадокс!

– Что? – не понял я.

– Про решето повторить? – рявкнул Оливье.

Я мотнул головой.

– Тогда идём.

– А как же архивариус? – растерялся я.

– Хочешь, тащи, – смилостивился дядя и зашагал через поляну.