Несмотря на свой вековой возраст, Ви наивен как ребенок. Он настолько погряз в одиночестве, что готов упиваться даже крохотными отголосками теплых чувств, путая их с любовью.
Пользоваться этим, чтобы уничтожить Ви, – жестоко. Но если не сможет Этель, не сможет никто. Однако сначала нужно кое-кому помочь.
Это решение прозвучало в голове в унисон со скрипом открывающейся двери в квартиру Дарена. Оно наполнило Этель решимостью, но та сдулась, как проколотый шар.
Дарен лежал на полу посреди комнаты. Его голова была повернута в сторону его протянутой к тумбочке руки. Он не шевелился, никак не реагировал на появление Этель и, что самое ужасное, не дышал.
– Дарен, – имя, сорвавшееся с дрожащих губ шепотом, горчило подступающими слезами.
Но на него никто не откликнулся.
Каспер
Каспер
Каспер закрыл глаза и ладонью здоровой руки накрыл веки. Розовый свет утекающего дня сменился темнотой, в которой мелькали призраки утраченных воспоминаний. Может, он и забыл встречу с Ви и его лицо, но сумел перехитрить Изнанку и ее сложные правила.
Каспер потратил больше двух часов на то, чтобы разобраться в своих записях и том, откуда и как они появились. Он не помнил, что именно случилось в театре, но точно знал, что был там. Бродил по темным коридорам и подвалам, а потом… Пробел, который восполняли лишь аудио, обрывки воспоминаний с Этель и заметки в смартфоне.
Благодаря им Каспер узнал достаточно, чтобы понять – Ви опасен. Пока он все еще привязан к театру, но уже принес немало бед. И принесет еще больше, если Этель согласится помочь Ви, тем самым выпустив из клетки.
А еще…
Этель и Ви что-то говорили про пруд. Каспер мало что понял из записи на диктофоне, но было очевидно – кусочек мозаики, которую он почти сложил, таится под толщей воды.
Палец скользнул по горящему экрану. Запись снова включилась на том месте, куда Каспер ее перемотал:
Пауза. Отмотать назад. Еще раз.
Он уже сбился со счета и не знал, который раз слушает собственный голос. Несмотря на то что забытое признание жалило сердце, Каспер хотел, чтобы слова въелись в его сознание и навсегда выжгли ту его часть, что заставляла считать себя уродом.
Он искренне жалел, что сумел признаться перед Ви, но промолчал рядом с тем, кому слова на самом деле предназначались. Каспер смело заявил вековому чудовищу, что готов пожертвовать собой ради Дарена. Смог принять свои чувства сейчас, слушая повтор записей. Но не осмелился сказать о своих симпатиях самому Йоркеру.