– Ты ведь не к отцу поедешь.

– А ты не к Этель.

– Я не пущу тебя.

– Каспер… Ты уже столько сделал для меня. Больше, чем я мог бы заслужить.

Каспер уже хотел возразить, но Дарен не позволил ему даже слова вставить:

– Не надо. Не переубеждай меня. Я знаю, что все эти дни, – он запнулся. Усмехнулся. – Да что там. Всю жизнь – я ничтожество. Только и делаю, что ною. Знаешь, когда все это началось… Ну, эти видения, бред, чувство приближающейся смерти… Я был даже рад, что наконец-то получил основание страдать. Наконец-то мне прилетело по заслугам.

– Прекрати.

– Нет, послушай, пожалуйста. Ты ведь слышал, что я проговорился, и понял, что другого разговора у нас с тобой может не быть. Я знаю, что хочешь сказать мне, но ты понятия не имеешь, что на душе у меня.

Касперу точно плеснули ледяной водой в лицо. Он оторопел и замер, каждой клеточкой ощущая, как сердце немеет. И пусть Дарен не сказал этого вслух, в летних сумерках повисло недосказанное: «Ты не знаешь меня. Твоя любовь – беспочвенна».

Каспер хотел возразить, но еще больше желал действительно узнать Дарена. По-настоящему. И даже если это и правда их последний разговор, тем ценнее все, что Йоркер скажет.

– Я был ничтожеством, потому что мне не за что было бороться. Я потерял мать, семью и себя. Я жил в вечном чувстве вины, которое смаковал все эти годы, добивая себя. У меня не было ни цели, ни стремлений. Я существовал по инерции и не смел наложить на себя руки лишь потому, что она умерла из-за моего появления на свет. Понимаешь? Ее гибель не была жертвой, которую стоит чтить, но все же я внушил себе – если прикончу себя, значит, ее смерть была еще более бессмысленной.

Сердце тяжело билось, перекачивая леденеющую кровь. Каспер смотрел на Дарена, и горечь сожалений становилась все концентрированнее. А ведь он сам со своими дружками делал жизнь Дарена, что и так походила на ад, еще невыносимей.

– Парадокс, – продолжил Дарен, усмехнувшись, – чувство вины заставляло меня жить дальше, но и оно же меня все-таки убило.

– Убило? – Губы и язык не слушались, не желая произносить это ужасное слово вслух. Каспер выплюнул его точно яд.

Дарен невесело отмахнулся. Сделал несколько глотков чая так, будто под стеклом плескался крепкий алкоголь. Донышко звякнуло, коснувшись каменной ступеньки, когда Дарен вновь заговорил:

– Я просто хочу пояснить тебе, что большую часть своей жизни я не был ее достоин. Не было ничего, чем я мог бы быть полезен, никого – кому мог бы помочь. Теперь же все изменилось, и я готов рискнуть, даже если плата будет высока. Поэтому, Каспер, не останавливай меня. Дай мне шанс стать человеком, которого я сам буду уважать. Дай мне повод ощутить, что я живу не просто так.