Хотя многие наблюдатели ожидали, что протесты приведут к установлению либеральных демократий западного образца[960], этого не произошло, что подтверждается данными, собранными Григором Поп-Элешем и Грэмом Робертсоном. Они показывают, как изменилось качество демократического управления после революций в Грузии, Украине и Кыргызстане (Схема 4.2). По мнению авторов, в «Кыргызстане после „тюльпановой революции“ не произошло реального повышения эффективности институтов государственного управления, а затем страна следовала по равномерно нисходящей траектории демократизации вплоть до свержения Бакиева с поста президента в апреле 2010 года. Украина и Грузия заняли промежуточное положение; в среднем (а также в некоторых сферах, таких как избирательный процесс) в рамках режимов, к которым привели цветные революции, полезное изменение эффективности государственных институтов было минимальным»[961]. Таким образом, за исключением Грузии [♦ 7.3.4.5], успех цветных революций сопровождался, как правило, закреплением прежней патрональной конкуренции и (ограниченным) патрональным правлением лидера революции[962].
В целом, можно заметить, что успешные цветные революции не приводят к либерализации общества, а лишь возвращают его к патрональной демократии. Мы рассматриваем их в качестве защитных механизмов именно потому, что они не позволяют патрональным автократиям устранить динамическое равновесие патрональных демократий при попытках консолидации власти и совершении автократических прорывов. Причина, по которой эти революции не приводят к либеральной демократии, заключается в том, что они не сопровождаются антипатрональными преобразованиями. Хотя революционные движения выступают под лозунгами демократии, прозрачности и противодействия коррупции, за демократическими устремлениями масс в качестве организационной, а также политической и финансовой движущей силы можно обнаружить недовольство патрональных сетей, подлежащих потенциальной патронализации. Действительно, как показал пример Украины при Януковиче, без недовольства народа, вызванного срывом процесса публичного обсуждения, патрональные сети в меньшей степени способны противостоять автократическим тенденциям. Однако верно и обратное: без ресурсов конкурирующих патрональных сетей народное недовольство не может помешать правящему автократу в устранении «честной» демократической (патрональной) конкуренции. Хотя Скотт Радниц справедливо указывает на корреляцию между успехом цветных революций и уровнем приватизации, который, как он пишет, породил «новый класс капиталистов», способных сформировать эффективную оппозицию[963], он не учитывает, что эти акторы являются не представителями «класса капиталистов», а олигархами из разных приемных политических семей, и что ресурсы страны находятся не в «частных» руках, но представляют собой систему власти-собственности [♦ 5.5.3.5][964]. По сути, именно из-за этих факторов и происходят автократические прорывы, которые обращаются вспять лишь для воссоздания патрональной демократии под ограниченным правлением новой неформальной патрональной сети. Если использовать термин, предложенный Хейлом, то такая модель режимной петли наиболее характерна для динамического равновесия патрональных демократий [♦ 7.3.4.1][965].