— Думаешь, вернется?

— А куда он денется? Проест деньги, голод пригонит. Воровством долго не прокормится. Или милиция найдет.

Гришка еще был в бегах — почти такой же номер выкинула Зинка: не вернулась домой из школы.

— Да што же это они со мной делают? — закричал Иван. — Разве я железный? Ведь так можно с ума свихнуться!

— Успокойся, Ваня, — утешала его Нина. — Это я виновата…

— При чем тут ты? Ну, при чем тут ты?

— Я, я… Пришла в дом, и, как от черной чумы, все сгорело: года не прошло, мама умерла, дети разбежались… Я, я во всем виновата. Люди так и будут говорить. Уйду я, Ваня?..

— Еще чего придумала! Давай и ты беги! А мне што делать? В петлю?

— Ну, что ты?..

— Не наговаривай на себя: мать больной была ишо до тебя, сердешница. А Гришка набегается, прибежит. Какой же это мальчишка, если он не убегал из дому? От родных матерей и то бегают. А эту Зинку я сейчас пойду и приведу. Она у тещи, у Генькиной матери, больше ей некуда бежать.

Зинка действительно оказалась у своей бабушки. Иван сделал выговор теще, чтобы она не поощряла такие поступки детей: дома их никто не обижает. Все это детская блажь, результат бабских судов-пересудов. Он не против, чтобы дети ходили к бабушке, но пусть все это будет делаться умно и с ведома и разрешения родителей.

И хотя было уже поздно и Зинка уже лежала в постели, Иван не оставил ее ночевать, хнычущую и упирающуюся потащил домой. По дороге, сдерживая себя, старался спокойно выяснить причину побега дочери!

— Она тебя ругала, била?

— Не…

— Есть не давала?

— Давала…

— Ну а что она тебе сделала такое, што ты обиделась на нее?

— Ничего…

— Почему же ты убежала?

— А почему она у нас живет?