Работали дружно, охотно, сложности в этом деле никакой, только знай нагибайся. Закончили быстро — за полдня, и уже за обедом Иван подводил итоги:
— Вот и все! Теперь до весны свободны. А летом прополем раз или два — больше и не надо, и собирай урожай. А вы боялись! Как, Аня? Нравится тебе крестьянский труд?
— Ничего… Только спина болит, да и руки…
— Спина молодая, пройдет. И руки отмоются. Зато дело сделали — есть, что ждать, на что надеяться.
Весной, не успел сойти снег, Иванов огород весь в зеленых строчках — полезли из земли острые перья лука. А летом он — как камыш — высокий, густой. Ходит Иван по огороду, срывает стрелки — не дает ему осеменяться: пусть все силы идут в луковицу.
Смотрит на Иванов огород Непорожний, качает головой, удивляется:
— Ну, частник проклятый, ну, до чего же живуч, до чего оборотист! Иван Павлович, это ж ты явно на продажу насадил, не себе?
— Конешно. Себе мне и одной низки хватит.
— А это ж спекуляция?
— Какая же это спекуляция? Я ж своими руками это выхаживаю. Это если б я купил за рубль, а продал за два — тогда ты мог бы так говорить.
— Да ты философ! И теорию под свою базу подводишь.
— А как же? Каждый под себя гнет свою теорию, чтобы удобней было сидеть. У тебя тоже ведь есть своя теория?
Непорожний в ответ только головой качал:
— Ну, Иван, ну, Павлович! За тобой не угонишься! Только в сад меня впутал, а теперь — этот лук. Это ж живые деньги!
11
Лук уродился у Ивана отменный — то ли сорт хороший попался, то ли уход сказался. Головки выросли с Иванов кулак, а то и поболе. «Мясо» хрусткое, сочное, с голубыми прожилками. Завалили луком весь чердак, рассыпали его по потолку — сохнет. А тем временем Иван хлопочет, как бы его сбыть, чтобы и без колготни особой, и не продешевить. В прошлом году ходили по дворам заготовители, а в этом что-то не видать. Пошел Иван искать их сам. Пришел в центр, нашел контору райпотребсоюза, побрел по ее коридорам — читал вывески, таблички на дверях. Везде народу набито, как семечек в плохом арбузе, бьют костяшки на счетах, стрекочут вычислительными машинками. «Все считают… А что считают?» — проворчал Иван про себя. Нашел «Заготскот», нашел «Заготзерно», а то, что ему надо, не найдет. Где же «Заготлук»? Наконец решился, спросил, ему сказали. Оказывается, это совсем в другом здании и даже на другой улице. Пошел, нашел, постучался в дверь, ответа не дождался, открыл — в комнате никого. Не успел оглядеться, как из-за черной дерматиновой двери появилась женщина, шустрая, крашеная, и — к Ивану:
— Вы к кому, товарищ?