— А вон туда, — указал Иван на черную дверь.

— По какому вопросу?

— Цибуля у меня… Лук то есть… Сдать надо…

Женщина снова открыла дверь и с порога сказала вовнутрь кабинета:

— Наум Иванович, тут вот к вам товарищ, лук привез…

— Какой лук? Из какого хозяйства? И почему сюда, а почему не на базу?

В глубине кабинета громыхнул стул, и в дверях появился сам Наум Иванович — здоровый, краснолицый мужик.

— Откуда? — спросил он у Ивана. — В чем там дело?

— Лук у меня…

— Из какого хозяйства?

— Со своего.

— Частник, что ли?

— Ну… частник… А што?

Наум Иванович сердито посмотрел на секретаршу, выдержал паузу, сказал:

— Проводите товарища к Цыбаркину, пусть он ему объяснит.

Повели Ивана по замызганному коридору, нашли Цыбаркина. Сидел он за столом, лысый, пучеглазый, слюнявя языком пальцы, перекладывал с места на место какие-то бумажки и отбрасывал косточки на счетах. «И этот считает…» — подумал Иван.

Придавив кулаками свои бумаги, Цыбаркин досадливо выслушал секретаршу и обернулся к Ивану, всем своим видом давая знать, что ему очень некогда.

— Цибуля у меня… — начал было Иван, но Цыбаркин прервал его:

— От индивидуалов мы сейчас не принимаем. У нас договора с колхозами. Если план не выполним, тогда, может быть…

— А когда?