— Произвел! Машину, квартиру…
— Опять ты за свое! А квартиру у кого купили? У своего же государства. Деньги у государства взяли, ему и отдали — это ему выгодно.
— А тебе?
— И мне! А кабы я сидел ото с тобой да «козла забивал» — кому б была выгода? Сын без квартиры, зять без машины, Заполярье без лука, огород бурьяном зарос, деньги у государства лежат без движения. А так смотри, сколько я пользы произвел! Эх ты, политик…
— Да, спорить с тобой трудно стало… Ну, и что же теперь с «Жигулями»? Опять луком будешь засевать весь огород?
— Нет, — сказал Иван. — Луком уже насытили, его много стало… Чесноком засею. Чеснока нету в продаже, люди бедствуют, а он тоже полезный. Чеснок надо сажать, если хочешь получить выгоду. — Иван взял Миколку за ручонку: — Пойдем, внучек, нас там синичка ждеть…
ПАМЯТЬ Рассказ
Письмо было как письмо, как многие другие, которые регулярно присылала ему мать, — пространное, с подробными деталями о всех событиях, случавшихся в поселке: кто приехал, кто уехал, кто женился, кто развелся, кто умер. События важные, но с годами они трогали Гурина все меньше. Во-первых, он был уже не молод, чтобы удивляться таким новостям, — повидал на своем веку и того, и другого и теперь относился и к рождению, и к смерти философски: такова жизнь… Во-вторых, происходило все это где-то далеко и случалось это с людьми для него, в общем-то, чужими. Умирали старики, а женились и разводились люди уже третьего поколения, их Гурин и совсем не знал.
А мать пишет, пишет обо всех, подробно рассказывает, объясняет, чьи это дети, чтобы он хоть по родителям смог представить себе, кто они. Но за долгие годы разлуки он даже сверстников своих стал забывать…
В последнее время о свадьбах писалось, правда, все реже и реже, но зато чаще шли новости о смертях. Умерла соседка через дорогу, старуха Неботова, и мать до мелочей описала эти похороны: кто был на них, что было, какие богатые поминки устраивались — все это она знала, видела, тем более что ей самой пришлось помогать там готовить.
Печально, конечно, но ведь старухе было уже за восемьдесят, уже сама Катерина Неботова, дочь ее, давно бабкой стала. Прочитал Гурин письмо, попытался вспомнить эту старуху, да так и не вспомнил: совместилась она каким-то образом с самой Катериной, которую он видел в последний свой приезд года три тому назад.
Следующий снаряд упал ближе: умерла тетка Ульяна — крестная Гурина. От этого письма повеяло на него холодком: не ожидал. Хотя и была Ульяна тоже уже не молода и болела долго, последние годы лежала парализованная, но не ожидал, не представлял он себе мир без нее. Она ведь для Гуриных была, по существу, второй матерью. Оставшись вдовой, мать Гурина пошла работать, а за домом и детьми присматривала она, Ульяна. Так же, как и своих, она кормила их и так же гоняла хворостиной за провинности.