Если для фабрично-заводского рабочего это естественно, иного он и не знал, то для крестьянина — перелом всей его психологии. А психологический перелом требует времени, он всегда драматичен. Встает вопрос: а что же дома? Каков у человека интерес, в чем потребность? Конечно, есть категории работников, которые, как говорится, и дома не выключаются, чаще всего это управленцы, у них и день ненормирован и обязанности не «от» и «до» — за все в ответе, но число их невелико. Большинство же так: кончил службу — выключился. Если взять, к примеру, наш птицесовхоз, в котором все строго нормировано, то получается: рабочий находится в «выключенном» состоянии более 120 часов в неделю, разумное заполнение которых и есть новая для деревни проблема «дом — служба». К концу семидесятых годов она заявила о себе уже достаточно остро, но возникшие продовольственные затруднения и принятые по ним государственные меры несколько приглушили ее. Поощрение личного подсобного хозяйства, использование подворья как своего рода филиала общественной фермы повели к росту поголовья на своих дворах, и исчезнувшая было крестьянская забота снова поселилась в доме. Любопытно, как она возвращается и что возвращает человеку. В одном подмосковном совхозе, специализированном на выращивании племенных телок, многие рабочие откармливают по договорам в своих хлевках мясных бычков. Дирекция предложила брать и телочек. Желающие нашлись. Одна семья растила, растила да так привязалась, что попросила продать ее в личное пользование, и стала эта телочка коровой, а жизнь семьи — я слушал и хозяйку, и хозяина, и детей — наполнилась новым содержанием: то не знали, куда время деть, а теперь всем забота, общий интерес и дружность. Я тут ничего нового не открываю, всем это известно и понятно, и делаю упор на нематериальной стороне дела потому, что мы все еще озабочены только производством и не очень внимательны к вызревающим в этом производстве отношениям, к самому человеку.

Я сказал, что возвращение скотины на подворье приглушило проблему внеслужебного занятия, но не сняло ее целиком и не снимет, ибо будущее, надо полагать, не за подворьем. Я рассказывал о могилевском колхозе «Рассвет» имени Орловского, так вот там уже много лет своих коров не держат, молоко получают с общественных ферм — по два литра на трудодень. С пристрастием, расспрашивал я колхозников, на какие дела тратят они свободное время. Ну для молодых занятий достаточно: прекрасный культурно-спортивный комплекс, многие учатся, богатые личные библиотеки, общественная работа… Для стариков огородики под окнами… Словом, проблемы вроде бы особой и нет. Но как-то неуютно мне стало, когда председатель — помните, я приводил его слова — сказал: «А чему хорошему дети научатся в семье, скандалам, пьянкам?..» И грустное раздумье уловил я в словах секретаря парткома: «Знаете, я человек общительный, люблю быть на людях, но перестали у нас собираться. Бывало, каждый вечер на улице посиделки, а теперь все по домам, уткнутся в телевизор и сидят часами…»