— Красавец! — похвалил Евген, хлопая в ладоши.— Хотя немножко всё и помпезно. Любим мы это.

Из кабины вылез начальник сборочного цеха и четким, воинским шагом направился к трибуне. Был он подтянут и чуточку бледен. Лёдя, следившая за ним и каждым его движением, заметила, как дернулся у него кадык.

— Разрешите доложить, товарищи! С главного конвейера сошел стотысячный автомобиль,— отрапортовал он, подойдя к микрофону.

Его слова потонули в аплодисментах.

Все было торжественно, парадно: и рапорт начальника цеха, и открытие митинга, и государственные гимны. Лёдя вбирала это в себя, и душа у нее трепетала. Теперь она стояла между Прокопом и Евгеном, держа их под руки и приседая от наплыва чувств.

Ей снисходительно улыбались, но замечаний не делали, хотя считали не худо бы быть более сдержанной. Прокоп, хмурясь, поглядывал на Киру и старательно, подавая пример, аплодировал, будто опасаясь, чтобы кто-либо не превратил его праздник в потеху. Евген же вообще был охвачен думами. Он притих и, кроме красавца-самосвала, мало что замечал.

— Цэка поздравление прислал,— негромко сказал он.— Это очень важно. Награждения, понятно, будут, шум…

Прокоп бросил на него отчужденный взгляд и зааплодировал сильней.

— Да замолчи, Женя! — попросила Лёдя. — Кирина очередь подходит…

К микрофону боком приблизилась Кира. Поправила челку на лбу и несмело взялась за край трибуны, словно за парту.

— Сейчас дотронется,— взволнованно предупредила ребят Лёдя.— Ну, дотронься, Кирочка, ну!

Но Кира смотрела куда-то далеко и вряд ли помнила о друзьях. Подавшись чуточку вперед, набрала воздуха.

— Дорогие товарищи!..— Голос у нее сорвался, но тотчас окреп, зазвенел.— Этой победой гордятся все. Я на заводе недавно, как и многие. Но мы теперь тоже рабочие и тоже гордимся! Разрешите мне поздравить вас и передать большое спасибо…

Заканчивая, она все же вспомнила про уговор, торопливо коснулась блузки и уступила место широкоплечему гостю-горняку, который стал рассказывать, как работают МАЗы на криворожских рудниках.

— Зараз, верно, Шарупич выступит,—услышала Лёдя чей-то голос.

Она хотела оглянуться, но горняка уже сменил отец. Морщины на его лице разгладились, и он протянул руку с кепкой к вишневому самосвалу.

— Сто тысяч! — будто удивился он сам.— А помните, с чего начинали? С расчистки руин. А это хуже, чем с голого места. Даже сомнения берут, что так было. Некоторые, когда говоришь про это, за красивое словцо принимают. А помните, как с собой на октябрьскую демонстрацию первые машины взяли? Мне тоже не больно верилось, что мы их сами сделали. И вот, пожалуйста! Юбиляр! Тяговитый, неприхотливый. Он и легче у нас стал, и поднимает на тонну больше. Но все равно уже смены ждет. Новая жизнь — новые машины!..— Михал выпрямился, вскинул голову.— Ну, известно, и новые люди. А в связи с этим вот что хотелось бы еще сказать: каждому, кто не желает в хвосте плестись, придется за себя бороться. Коммунизму нужны не только грузовики да самосвалы!..