— Смотрите, сюда идёт полковник, наверное, опять будет держать речь.

Старый Головатенко, подъехав, действительно обратился с увещеванием к пленным понатужиться, шагать бодрее; до города, где придётся ночевать, будет ещё вёрст двадцать. Рота доберётся туда к вечеру. Так как кухня теперь сварить обед не успеет, то сегодня его не будет. Не будет также и хлеба, потому что его вообще пет в интендантстве. Но зато на месте рота сразу получит по три порции на человека.

Эта речь была принята со зловещим молчанием. И эшелон, вместо того чтобы шагать бодрее, продолжал так же уныло плестись сзади, и полковник частенько вынужден был возвращаться назад к роте и подбадривать:

— Эй, эй, дети, радостно весной по России путешествовать, да? Погода хорошая, деревья цветут, птицы поют! Хорошо жить, правда?

— Мы уже тебе сказали, чтобы ты убирался к черту! — заорало на него несколько голосов на разных языках сразу.

Полковник, не понимая, улыбаясь, говорил:

— Да, да, да!

Он полагал, что пленные с ним соглашаются и что его слова влияют на них ободряюще. В стороне гремели орудия, восемь рядов окопов зияли длинными полосами, а девятую, ещё свежую полосу, рыли пленные сапёры, причём одни из них рыли, а впереди другие перед окопами натягивали колючую проволоку.

— Россия самая хорошая страна, — продолжал полковник. — Скоро мы победим всех наших врагов, — продолжал он свои рассуждения.

Работавшие в окопах заметили тащившуюся роту, бросили работу и побежали к ней навстречу.

Если рота полковника Головатенко представляла собою сброд оборванцев, то для людей, повылезших из окопов, не было названия на человеческом языке: они были более похожи на обезьян, чем на людей. Смешавшись с ротой, они начали расспрашивать:

— Откуда, братцы? Дайте, если можете, кусочек хлеба! — Они выглядели такими несчастными, такими измождёнными и больными, что многие из роты, определённо обрекая себя на голод, отдавали им последние куски хлеба из своего запаса.

— Ох, ребятушки, тут и голод же! Мы сходим с ума от голода. Здесь не чистилище, а сущий ад; в сравнении с этим сибирские лагеря настоящий рай!

— Вам что-нибудь платят? — спросил пискун.

— Платят, вот посмотри, как платят — усмехнулся гость. Он снял шапку и показал шишку на голове. — Мы работаем сдельно: сажень окопов должен вырыть до полудня, затем сажень должна быть готова к вечеру, а если не сделаешь, то вот что получаешь. — И он погладил шишку и надел шапку. — Я на неё даже и подуть не могу, а она болит. Мы не чаем, когда заберут нас немцы! И заметьте, что это говорит вам истый чех и хороший «сокол»[16]. Если бы мне пришлось идти снова на фронт, то ни за что бы я уже не сдался русским добровольно в плен!