— Ха, посмотри, взял с собой простыню, и она ему спасла жизнь. Когда я служил в полку, так один наш парень из второй роты на простыне повесился. Разорвал её, сплёл из неё верёвку и повесился на крючке. Вот видишь, простыня-то, оказывается, служит не каждому одинаково.

— «У немцев, — читал далее Горжин, — текстильная промышленность так развилась и так много выпускает продукции, что теперь весь германский фронт покрыт белыми простынями, и таким образом немецкие окопы сейчас издали совершенно невидимы, что, само собой разумеется, оказывает большое влияние на стрельбу нашей артиллерии».

— А когда в Германии теперь кто-нибудь идёт в солдаты, — вставил Швейк своё слово, — жена перекрестит его и скажет: «Ну, иди и умри за отечество! Винтовка есть? Деньги есть? Патроны есть? Ах, подожди, ведь я совсем забыла положить тебе простыню!» И суеверная жена кладёт в ранец ту самую простыню, на которой она лежала в постели с мужем в свадебную ночь. Я думаю, Горжин, что история эту войну назовёт простынной войной.

Благодаря чтению газет кругозор Швейка сильно расширился. Он знал о каждом бое, о каждом дипломатическом шаге, о мерах, которые предпринял папа с целью склонить к миру воюющие стороны, и каждый раз, когда папа римский обращался с пастырским посланием к воюющим, убеждая их бросить эту бойню, во время которой святая церковь ничего не зарабатывает, потому что солдат закапывают без похоронных обрядов, Швейк вздыхал:

— У этого святого отца доброе сердце. Ну, конечно, ведь это же не пустяк. Ведь он же ответственный человек перед Богом. После смерти придёт он на небо, а его там и спросят: «Ты зачем устроил такую давку у ворот рая? Что, разве тебя напрасно сделали непогрешимым? Что, разве ты не знал, что небо к такому переселению народов не подготовлено, да ведь нам теперь угрожает невероятный квартирный кризис!»

Однажды вечером Горжин стремглав влетел в барак с газетами, раскрыл перед носом Швейка «Русское слово» и кратко сказал:

— Скоро мир, умер Франц Иосиф.

— Да не может быть! — воскликнул Швейк. — Это невероятно! Как же он мог в такое тяжёлое время оставить свои любимые народы! Это, наверно, ошибка.

Горжин пальцем указал на телеграмму, помещённую на первой странице: «Париж. Согласно телеграмме, полученной из Цюриха, император Франц Иосиф после продолжительной болезни скончался ночью».

— Бедняга, так он скопытился, — сочувственно произнёс Швейк, — даже не дождался конца войны. Я думаю, что из-за этого ему было очень неприятно умирать. Начать такую прекрасную, такую великую вещь и не дождаться её результата — это действительно ужасно!