— Утречко, Мисаки, — по взгляду Сецуко Мисаки поняла, что она уже знала о решении Такаши и понимала, какой катастрофой это будет. — Слушай, я…

— Каа-чан, я голоден! — заскулил Нагаса, потянув Мисаки за фартук.

— Присядь, — Мисаки кивнула на стол на кухне, где она, Сецуко и малыши ели, когда мужчины занимали главный стол. — Я дам тебе рис, как только…

— Каа-чан, — Мамору заглянул на кухню. — Изумо плачет. О, — он оглянулся. — И Аюми.

— Секунду, — сказала Сецуко, помогла Мисаки нагрузить поднос рисом, супом и сакэ для мужчин. — Я пойду к ним.

— Ми-и-и-са-ки-и-и! — пропел Такаши из другой комнаты. — Где са-а-а-кэ?

— Иду, Нии-сама! — Мисаки взяла поднос и пошла к столовой, но Сецуко остановила ее ладонью на плече.

— А-а. До этого… — она взяла третью чашку и поднесла к губам Мисаки.

— Что? Нет. Сецуко… я не могу…

— Тебе это нужно.

— Ладно, — Мисаки позволила Сецуко налить сакэ в рот.

— Атта, девочка, — Сецуко улыбнулась, Мисаки зажмурилась и проглотила огонь.

— Спасибо, — выдохнула Мисаки, жидкость горела в горле и груди. — Мне это было нужно…

— Знаю, — Сецуко шлепнула ее по спине и поспешила к детям.

— Мамору пришел? — спросил Такаши, заглядывая на кухню, пока Мисаки ставила перед ним рис и суп. — Эй, Мамору! Иди сюда!

— Зачем? — сухо спросил Такеру.

— Он теперь юноша. Он должен сидеть с мужчинами.

— Ему всего четырнадцать, — сказал Такеру.

— Ты расстроен, потому что он лучше тебя. Мисаки, позови Мамору и принеси ему немного сакэ.

— Не нужно, — сказал Такеру. — Он может выпить мое.