— Я еще не догнал его.

— Хиро-кун, все хорошо. Не переставай гнаться за ним. Он больше не будет тут с нами, но его дух будет рад знать, что ты следуешь его примеру. Ты все еще можешь вырасти сильным, как он, со временем.

— Но… я не первый сын, — возразил встревоженно Хироши. — Я недостаточно большой.

Мисаки поняла в тот миг, что Хироши пытался выразить ужас, но ему не хватало слов. Первые сыновья Мацуда — Такаши и Мамору — были для Хироши большими не только в плане возраста и размера. Он говорил о размере их навыков, их силе, их ответственности. Они оба были очень сильными фигурами в мире Хироши, разбирались с взрослыми опасностями, чего не могла остальная семья. Теперь они оба умерли, сражаясь с той опасностью, и Хироши стоял на их месте. Такой маленький.

— Я не готов.

— Знаю, Хиро-кун. Никто из нас не готов. Но мы постараемся вместе, хорошо?

Натянутый сильнее, чем тетива Катакури, Хироши кивнул.

— Сейчас мы должны помолиться за Мамору, помочь ему в пути. Мы можем теперь только отпустить его без переживаний за нас. Если хочешь сказать что-то брату, что ему нужно знать, говори сейчас.

Хироши стоял, долго смотрел на тело брата. Он отошел и встал на колени, прижался лбом к полу.

Мисаки могла лишь догадываться, что прошло между Хироши и духом его брат. Было невозможно сказать, ругал ли он Мамору за то, что он бросил их, просил ли он силы или прощения за то, что он занял его место, или он обещал стать сильнее и защищать семью, но он глубоко ощущал свою молитву, потому что его джийя поднялась с осязаемой силой, превращая снег вокруг него в лед. Нагаса все это время рыдал.

— Что делать с похоронами? — спросила Сецуко. Она и Мисаки сидели на отчасти разбитом крыльце дома с детьми.

— Не знаю, — Мисаки водила круги на спине Нагасы. Мальчик долго всхлипывал, но она дала ему держать Изумо, это успокоило его на миг. — Я не знаю, как Такаюби справиться с таким количеством смертей.

— У аристократов обычно много вычурных церемоний, да?

— Да, — через день после смерти Мацуды Сусуму каждый монах в Такаюби прибыл одеть тело, спеть Донкили, украсить гроб и подготовить место кремации. Мисаки провела ваатину, чтобы ее волосы, оби и белое кимоно были подготовлены, чтобы не оскорбить дух ее озлобленного свекра. После каждого выкидыша фины вели ее через молитву, пост и очищение, и он думала, что это никогда не закончится.

— Нужно было укрыть домашний храм, защитить его от злых духов, — сказала Мисаки, вспоминая ритуал, который всегда проводили после трагедии.

— О, — плечи Сецуко опустились. Храм Мацуда был в части дома, которая рухнула. — Можно посыпать округу солью? — предложила Сецуко.