«Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах».

Словом, туповат ты, Петя, сам-то догадаться не мог, подсказывать сверху пришлось.

Потом Иисус, теперь уже и Христос, разоткровенничался, впервые сказал ученикам, что идёт Он к старейшинам в Иерусалим. Пострадает от них, старейшин этих, убьют они Его, а на третий день Он воскреснет. И опять-таки заскромничал. Попросил учеников, чтобы они не говорили это нигде и никому, что Он – Иисус Христос. А Сам до этого направо-налево: «Я такой, Я сякой». Да, скромность, несомненно, украшает. Ну, слава Его Отцу, и Сыну (Ему Самому), и Святому Духу! Прояснилось, наконец, куда они держат путь-дорогу.

Себя любить не грех. Что относится и к Нему. Про это немного написано у А.Б.Мариенгофа («Мой век, мои друзья и подруги»), хотя это он относил к поэтам и к себе, но как раз всё в точности совпадает:

«А говорилось это главным образом для них – для дураков.

«Гусей подразнить», – пояснил Есенин.

Древняя традиция. Очень древняя. Иисус из Назарета ещё посмелей был. Он забирался на крышу и объявлял: «Я сын Бога», «Я сошёл с небес».

Евангелист замечает, что при этом зеваки обычно судачили:

– Не Иисус ли это, сын плотника Иосифа? Ведь мы же знаем мать его и отца. Как же он говорит, что сошёл с небес?!

А четыре родных брата «сошедшего с небес»: Иаков, Иосиф, Иуда и Самсон – тут же мозолили глаза.

Даже нехитрые доверчивые ученики Иисуса, опять же по словам евангелиста, очень удивлялись: как, мол, такое можно слушать?!»

Я немножко поправлю Мариенгофа. Указанные братья не являются Иисусу родными, они – сводные, так же, как и их сестра Саломия, мать Иоанна и Иакова Зеведеевых. Если только после Иисуса у Марии появились ещё дети. Но христианство настроено на то, что Иисус у Неё первенец и единственный.