Но теперь, конечно, нужно было посвятить все свое внимание злобе дня. Лейтенант Фитцгеральд расспросил Туилу, в каком виде следует ожидать нападения соседей-островитян, в виде ли обыкновенной открытой атаки или же они имеют обыкновение подкрадываться незаметно.

Туила покачал головой. – Они сперва исполнят свою воинскую пляску. Будут кричать и трубить в раковины, бить в большой барабан.

Белые переглянулись. – Ну в таком случае это пол-горя.

– Сколько приблизительно воинов можно ожидать с соседнего острова? – спросил лейтенант. – И как скоро они могут прибыть?

– О… дней через десять. Ша-Ран повелевает пятью тысячами храбрых воинов.

Английский офицер вздохнул. Какая кровавая бойня может произойти здесь! Ведь, каждый выстрел из пушки будет укладывать целые ряды голых дикарей.

– Посмотрим, что придется предпринять, – сказал вполголоса унтер-офицер. – Во всяком случае хорошо бы запастись провиантом и водой. Затем нужно приготовить боевые припасы для ружей и пушек.

– Да. Следует также сделать запас свежих фруктов, яиц и корня ти. Теперь нечего и думать о возобновлении огорода.

– Да! это было бы совершенно лишнее. Как знать, где мы будем через несколько месяцев. Вероятно, дикари попытаются поджечь нашу крышу.

– Ну, это не опасно, ибо она покрыта известкой, а деревья на корню не так-то легко загорятся.

– Дай-то Бог, – вздохнул Антон.

Ночной совет был кончен и с следующего же дня началось снабжение дома провиантом. Корова, понятное дело, давно уже перестала давать молоко, но до сей поры ей была дарована жизнь, так как в мясе не было нужды, теперь же она была заколота вместе с её порядочно уже выросшим теленком и таким образом все бочки для солонины были наполнены. Наносили в дом значительные запасы топлива, в песок зарыли тысячи яиц и корней; во все время этих работ, производившихся с лихорадочной поспешностью, четверо часовых день и ночь караулили колонию. Пока было светло, один часовой сидел на вышке на верхушке дерева, и каждый из этого маленького гарнизона не раз втайне представлял себе, какая это была бы радость, если бы вдруг матрос на вышке возвестил о прибытия английского военного судна. Но напрасно было посматривать вверх на вышку, никакого сигнала с неё не было, и вахтенный только уныло качал головой на вопросы, не видать ли паруса.

Так прошло десять дней и на душе у белых становилось все тяжелее. Во всяком случае ясно было, что мирной жизни среди островитян, какой бы оборот ни приняли события, больше не бывать.

В ночь на одиннадцатый день один из матросов, стоявших на часах, заметил, что в кустах ползком пробирается мальчик туземец. Увидав белого, мальчик приложил палец к губам, и пополз к нему еще быстрее. Англичанин немедленно подал условный знак обитателям дома.