Лина положила ладонь на стекло. Под пальцами скользили тени бледно-лиловых сумерек. Продолговатые облака, оттиснутые в золоте и охре, напоминали след десятков самолётов, что на полной скорости умчались за горизонт. Они казались низко и одновременно высоко, простирались в бесконечность, туда, где океан сливался с темнотой. Вглядываясь в воображаемую точку, Лина горько улыбнулась. Там ничего нет. Ничего... Только иллюзия – очередная Фата-Моргана. Сколько ещё косточек переломать, чтобы свыкнуться?!

Протяжная трель из коридора вернула из бесцельных фантазийных блужданий в квартиру. Лина рассеянно оглянулась: совсем позабыла, что предупредила консьержа впустить Олсена.

– Добрый вечер, Ян! Вы... пунктуальны. – Сморозив глупость, она досадно прикусила язык и жестом пригласила в гостиную. Не делая попытки осмотреться, Олсен протянул плащ.

– Что-нибудь выпьете?

– Нет, спасибо.

– Может быть, чай или кофе?

– Нет.

– Бокал вина? – Лина заломила руки, не зная как начать – не предполагала, что будет так сложно: – У меня есть неплохое вино... розовое! Но может, вы предпочитаете белое? Или я могу приготовить коктейль...

– Лина, я ничего не буду, спасибо, – чуть ослабив узел галстука, Ян расстегнул пиджак и заложил ладони в карманы брюк: – Давайте к делу. Или вы пригласили меня выпить коктейль?

– Хорошо, – покраснев, она и указала на дверь в конце гостиной. – Давайте я просто покажу.

Отперев ключом вторую спальню, Лина отошла в сторону, пропуская Яна вперёд. Она не любила здесь включать свет, но подумав, нажала плоский выключатель. Ряд точечных лампочек высветил светлые стены, два мольберта, с незаконченными работами, перед окном, пластиковые ящики с инструментами и стопки деревянных подрамников. Лина вдохнула особый воздух красок, клея и скипидара: новые квартиранты будут долго его выветривать из импровизированной мастерской.

Олсен неторопливо обвёл взглядом комнату, подошёл к городским пейзажам, бегло осмотрел, потрогал пальцем ещё влажное масло и обернулся. Карие глаза смотрели безучастно и тускло. Лина тоже не смогла выдавить подобие улыбки. Чуть помедлив, она вошла. На столе меж настольной лампой и банками с растворителями, заметила полную окурков пепельницу. Закусила губу, но не стала убирать. Наклонившись к ряду холстов у стены, перевернула полотно. Потом ещё одно. И ещё. Одно за другим поворачивала к себе лица: увезла всех из Хантс-Пойнта и поселила рядом – в соседней спальне. Они стали её неотъемлемая частью, настолько большой, что иногда она терялась в них.

Лина прислушалась, напрягая слух. Иногда казалось, что она слышит скрип веток и шелест листьев, которые будоражит ветер меж надгробиями старого кладбища. И, словно подхватив готовый оборваться, едва уловимый, мотив, яркий свет возбудил по картинам рябь, полутень родила странные очертания, наполняя образы движением.