Лина недоверчиво прочитала завизированный вчерашней датой приказ об увольнении за нарушение пункта трудового контракта, запрещавшего сотрудникам личные отношения с клиентами компании. Медленно скомкав бумагу в кулаке, Лина посмотрела на рыдающую девушку:

– Не расстраивайся, Керр.

– О, Лин! Как ты можешь говорить так спокойно?! Все в отделе возмущены! Ты должна обратиться в суд! Звонила Линдси, сказала, чтобы ты действовала немедленно! Диана не захочет судиться! Иди к ней прямо сейчас и пригрози суке, судом!

– Не буду. Это её право, – рассеянно проговорила Лина.

– Право? Так поступить с тобой?! После всего, что ты сделала для компании? Или ты забыла, что только наш отдел работает внеурочно, как проклятый, без праздников и выходных? – задохнулась от возмущения Кэрри – Прилепить к тебе эту позорную статью? Лин, ты же теперь не сможешь в Калифорнии занять ни одну приличную должность!

– Видимо, да.

– Вот, видишь! Как можно так выгнать, после того, как благодаря тебе о нас вспомнили! – она схватила снятую трубку, потрясла над головой. – Телефоны разрываются! Журналисты, репортёры, главные редакторы, телевидение! Все хотят – Родригес! Все! Понимаешь?

Лина покачала головой. Открыв портфель, выложила на стол документы и пропуск:

– Это работа всей команды, Керр.

– Я тебя умоляю! Меня уже тошнит от этих разговоров: команда, бла-бла-бла, лишь бы не сказать открыто, кому все обязаны! Кто нас вытянул за уши из дерьма! И ты не можешь просто уйти! Ты нужна Родригес! Ты обязана подать в суд!

Лина слабо улыбнулась секретарю, задерживаясь у выхода в коридор. Из-за дверей бывшего кабинета долетал нервный мужской голос. Она обвела взглядом приёмную, где с закрытыми глазами могла разыскать любую скрепку, посмотрела на заваленный бумагами стол.

Нет работы. Нет жилья. Дежавю… В голове тихо и пусто, не осталось ясных мыслей, все сгорело и погрязло в обломках, будто восточное побережье после урагана "Сэнди". Тряхнув головой, Лина пыталась сбросить оцепенение. Она представила, как Салливан развалился в её кресле, закинул дизайнерские туфли на её стол, курит одну за другой сигарету, смотрит на город, который она так любит – и не видит. Не видит, как и Диана...

Они не чувствуют ритм города, его биение, не замечают, как он растёт и дышит под ногами. Не замечают, как в сумерках меркнет небо и уступает власть мириадам городских огней более живым и ярким, чем звезды, а потом утром разгорается с новой силой, заставляет улицы сонно бледнеть, лениво плавится под солнцем. Они не слышат, как город поёт птичьими голосами дуэты с машинами или прохожими, и сладко пахнет цветами, оставляя на губах привкус соли и свободы...