— Здравствуй, Орка, — говорит Вадим. Его голос срывается.

Дальше — спасательная операция. Берут на борт людей, потом — наших раненых. Я помогаю Элгрэ подняться на платформу, передаю его Антону, слежу, как его укладывают на носилки. Я помогаю другим.

Я помогаю Нихэю и думаю, что он ещё дополнит летопись древних существ. Я помогаю Хирмэ — и думаю о его новых стихах.

А ещё думаю о поэмах, которые не сочинят, о научных трудах, которые не закончат, о проектах, которые сегодня сгинули в этой нагретой взрывом воде. О светящихся чудесных медузах Хиро. Закрываю ноздри — и нос болит.

Потом мы ждём, когда платформу спустят за нами. Амунэгэ сидит на плоту, поглаживая кончиками пальцев прожектор. Рядом со мной выныривает Ангрю. Всё как будто кончилось неплохо, но теперь я думаю о людях.

Думаю о том, что не пришло мне в голову на берегу. Что нужно было велеть людям приготовить что-то, за что они смогут держаться в воде — пустые баллоны, канистры, куски пластика… я ведь не подумал, что некоторые из них не умеют плавать.

Не предусмотрел.

А если бы предусмотрел — может, спасся бы ещё кто-нибудь из них? У меня болит душа.

— Ты сказал «люди» или мне показалось? — спрашивает Амунэгэ. — Я знаю, где ещё люди.

Я вздрагиваю, поворачиваюсь.

— Ещё не знаю, кто, — говорит Амунэгэ. — Но чувствую. Линиях в двух отсюда есть отмель. На ней — Тэллу и двое людей. Мне так кажется.

Я хочу расспрашивать и расспрашивать, но за нами спускается платформа модуля. Мы поднимаемся на борт.

Вадим улыбается мне. Его лицо осунулось, под глазами — чёрные мешки. Я трусь щекой об его руку.

— Спасибо, тюленёнок, — говорит он. — Что бы я делал без тебя, воин.

К нам подходит Амунэгэ. Его покачивает.

— Люди, — говорит он. — И Тэллу из Хтэ. В двух линиях. Песчаная коса, на ней… я тебе говорил…

Клянусь дыханием, до этого мгновения он не успел сказать Вадиму ни слова.

Вадим смотрит на него… странно.

— Амунэгэ, художник мой дорогой, — говорит он, — скажи, ты — то, что я думаю? Да?

Амунэгэ улыбается.