И Андрей так обрадовался возможности увести меня из рубки, что даже дал мне это заметить.

Мы пили кофе в крохотном салоне для пилотов. Тут было душновато. Я пожалела о холодном солёном ветре с моря. Пришлось снять невероятную куртку Юльки.

— Так вот, — сказал Андрей, когда я расправилась с первым пончиком. — Как же вы решились сюда отправиться, Верочка? Профессиональное любопытство? И не побоялись, что вас будут искать по всей Земле с фонарями?

Я пожала плечами и слизнула сахарную пудру:

— Не будут. Я связалась с шефом ВИДа и пообещала привезти самую забойную сенсацию, эксклюзив. Он поворчал, но согласился.

Андрей улыбнулся:

— Под сенсацией вы подразумеваете репортаж с Океана? Что-нибудь о следах наших доблестных побед и о том месте, где полыхнул конфликт?

Мне не хотелось улыбаться в ответ, и я отпила кофе.

— На место, где полыхнуло, я бы хотела посмотреть, — сказала я, чуть поразмыслив. — А вот о доблестных победах уже узнала кое-что новое.

Мне не хотелось делать никаких особых акцентов, но Андрей уловил что-то в моём тоне.

— Вы поменяли отношение к нашей армии?

— Мне кажется, — сказала я очень медленно, продумывая слова, — многое из того, что тут было… действия нашей армии… оказались далековаты от гуманизма.

— Война, — дёрнул плечом Андрей.

— Всё спишет?

— А вы считаете, что гуманизм, то есть признание абсолютной ценности человеческой личности, распространяется и на нечеловеческих существ? — спросил Андрей чуть удивлённо.

— А вы, значит, не считаете… — я тоже удивилась. — Надо же. А я думала, что КомКон…

— Заточен на понимание чужаков, — улыбнулся Андрей. — Но одно дело — понимать чужих, а другое — сознавать, в чём заключаются приоритеты человечества. Я понимаю, о чём вы сейчас думаете, милая Верочка. Вы очень талантливы и очень чувствительны. Вам страшно и жалко, так?

— Да, — сказала я, взглянув ему в лицо.

Лицо было лучезарно и непроницаемо.

— Настолько, что вы готовы пожалеть о ваших собственных словах в Космопорту?