И что мне будет очень тяжело говорить правду, потому что единожды солгав — кто тебе поверит. И что очень может быть, что десять ближайших лет мне будут плевать в лицо на улицах.

И что Юлька был, похоже, единственным моим достоверным источником, но ему-то я и не верила, потому что он казался мне ужасно пристрастным. А ещё — ведь не укладывается в голове, что прав может быть ОДИН, а все остальные, с фактами, свидетелями, ВИДголами и записями могут дружно лгать. Издалека всё кажется таким очевидным… а вблизи рассыпается на нестерпимые осколки…

Вот тут-то и влетела к нам в спальню для бельков взъерошенная девочка в ожерелье из ракушек. И выпалила:

— Бежим на побережье, там катер!

Конечно, мы побежали.

Но не успели. Вернее, дети успели, они увидели всё, что хотели. А я — нет, я только пронаблюдала, как катер отчаливает от пристани, приподнимается над поверхностью воды, на силовом поле или ещё как — и стремительно удаляется, оставив за собой две белых пенных струи.

На пирсе стояли Алесь, Бэрей, маленькая Аня и Рубен. Я спросила у них:

— А Юлька?

И Рубен махнул в море рукой.

У меня сердце стукнуло так, что стало больно. Не столько из-за того, что я опоздала или боюсь за него, сколько от какого-то мучительного предчувствия. И я слушала про таинственный остров и засекреченную программу как-то вполуха.

Только следила за уровнем записи.

Надеялась, что потом пересмотрю и смонтирую. Сейчас писать выборочно у меня не было сил. Я была как горящий дом: во мне все несущие конструкции ломались и рушились. Но я уже себя не жалела. Я уже решила, что я должна сделать.

В ВИД-ФЕДе я, конечно, тоже буду одна. Совсем одна. Одна буду говорить то, что все остальные дружно опровергнут с фактами в руках. Я нарушу профессиональную дисциплину — хуже, чем с тем роликом… хотя и за тот ролик шеф орал — аж зашёлся. А ещё я нарушу закон. Наверняка это всё — военная тайна.

Но правда — это инстинкт.

Если ты получила новую информацию — её необходимо донести, иначе грош тебе цена. Но прежде мне надо было всё обдумать и проверить.

* * *

Галечный пляж у корпуса был уже основательно населён. Пока мы рассказывали сказки, здесь ставили тенты, раскладывали надувные матрасы, перенесли под тент портативный диагност, синтезатор — вышел лагерь под открытым небом. Шедмята плескались в воде; я подумала, что они просто купаются, но несколько ребят вынырнули с целыми охапками водорослей и притащили их на берег, туда, где Тари готовила еду, а люди ей помогали. Водоросли были коричневые, сборчатые, как волан на платье — и малыши, которые уже начали линять, отщипывали от них кусочки и совали в рот. Им не запрещали — съедобные водоросли, должно быть, даже без обработки. Так человеческие подростки притаскивают с огорода латук или щавель на радость малышам. Очень похоже.