— Да, — сказала я. — Пожалуй.

— Я так и думал, — сказал Андрей таким тоном, будто разговаривал с маленькой девочкой. — Ваша работа, дорогая Верочка, у вас самой создала идеализированные представления о войне. Я вас хорошо понимаю: шедми, оставшиеся без дома, кажутся неприкаянными и несчастными, а их дети… да что говорить! Но — простите меня, вы ведь сами очень много сделали для того, чтобы вот такими же неприкаянными и несчастными не остались наши дети. Война — дело обоюдное. Не хотите после Океана посетить какую-нибудь нашу колонию? С остатками станционных построек — после атаки шедми?

— Нет, — сказала я. — Мы победили.

— Поэтому вы готовы забыть наши потери?

— Не могу их сравнивать, — сказала я.

Я растерялась. Он что, так уговаривает меня не записывать репортаж об Океане? Интересно, зачем ему нужно моё молчание? О моей безопасности заботится? Или у него какие-нибудь другие резоны?

— Да, — продолжал Андрей, — мы победили. Но это же не значит, что наших павших нужно забыть! Что у нас за манера — безоглядно радоваться, а то и жалеть побеждённых, когда наши мёртвые ещё не все похоронены…

— Вы работаете на Оборону, Андрей? — спросила я нежно. И поправила на камере уровень записи.

Как его торкнуло! Он аж изменился в лице, бедняга.

— Вы пишете разговор?!

— Дорогой Андрей, — сказала я, улыбаясь, — я тут всё пишу. У меня память камеры — восемьсот часов непрерывной записи. Я всегда так работаю: сперва пишу всё подряд в интервью, а потом монтирую.

И тут у него в глазах мелькнуло что-то такое, что меня испугало. По-настоящему испугало. Настолько, что я здраво прикинула: если шевельнётся — швырну в него кофеваркой и бегу отсюда!

Но Андрей просто восхитительно взял себя в руки.

— Я всего лишь хотел вас предостеречь, — сказал он. — Не надо вам везти эту запись на Землю. Она может оказаться концом вашей карьеры.

— Моей карьеры как политического обозревателя и военного комментатора, — сказала я. — Но началом другой карьеры… впрочем, я, конечно, хорошо обдумаю ваши слова.

— Верочка, — сказал Андрей вкрадчиво, — а что, если я попрошу вас отдать камеру мне?

Я улыбнулась так гадко, как только смогла:

— Простите, а вы хороший микрохирург? Эта игрушка у меня дублируется камерой за зрачком, как у ваших коллег… Ох, дурочка, зачем же я это сказала! Надо было просто отдать вам девайс, чтобы вы успокоились! — и рассмеялась.

Я видела, что он купился, но всё равно было страшно до ватных ног. И огромный камень свалился с моей души, когда я услышала в отсеке шаги мужчины.

— Кто здесь?! — весело крикнула я. — Идите сюда, мы кофе пьём, осталось ещё на пару чашек!