— Люси, — он положил с обеих сторон тарелки вилку и нож, — со мной говорила. О Лондоне и вообще о том, что родители в разводе. О своей бабушке. И о том, что ей не очень хочется туда возвращаться.

— Ох, Рори, я чувствую себя ответственной за Люси. Даже ощущаю некоторую вину. Я слишком долго жила в Австрии и почти потеряла связь с семьей. Только вернувшись в Лондон, я узнала, в каких невыносимых условиях живет Люси. Не то чтобы с ней плохо обращались. Нет, ей ни в чем не было отказа. Однако она тосковала по отцу, и никто не хотел, чтобы она общалась с дедом. Там в отношениях накопилось много желчи и горечи. И ей нехорошо жить в такой атмосфере.

— А разве ее нельзя было отправить учиться в пансион? Ведь у нее, по крайней мере, было бы другое окружение.

Кэрри удивилась рассудительности этого восемнадцатилетнего юноши.

— Да, наверное, так и надо было поступить. Но, понимаешь, Рори, я всего лишь незамужняя тетушка, последняя спица в колеснице, настаивать ни на чем не могу. Иначе меня просто отставят от двора. — Кэрри помолчала, а потом добавила: — Но школа у нее хорошая. Там замечательная директриса, которую Люси очень любит.

— Но ведь там только девочки. — Рори уже закончил накрывать на стол. — А где лососина?

— В холодильнике, в посудной.

Кэрри достала темный хлеб из хлебницы и подошла к плите, чтобы помешать суп. Потом она вынула из буфета большое овальное блюдо. Рори принес лососину, вскрыл вакуумную упаковку и начал аккуратно выкладывать тонкие розовые ломтики на блюдо. Тем временем Кэрри приготовила пару лимонов и стала нарезать их полупрозрачными кружками, незаметно разглядывая Рори, его юное, но твердо очерченное лицо. Юноша на пороге возмужания. Рукава его темно-синей хлопчатобумажной рубашки были закатаны вверх, обнажая ловкие, сильные, загорелые руки. Кэрри прекрасно понимала, почему он так нравится Люси, но молилась, чтобы племянница не влюбилась, потому что они оба были еще слишком молоды для настоящей любви. Влюбленность четырнадцатилетней девочки почти всегда кончается разбитым сердцем.

— Рори, спасибо тебе, ты так добр к Люси.

— Мне ее жалко. Она кажется такой одинокой.

Кэрри не удержалась, чтобы не поддразнить его.

— Поэтому ты покупаешь ей сережки?

Рори посмотрел на нее и усмехнулся.

— Это просто намек ее мамочке. Люси сама захотела проколоть уши. Ну и что такого? Она же взрослеет. — И он отступил назад, чтобы окинуть взглядом блюдо с аппетитно разложенной лососиной. — Так годится?

— Отлично. Остальное мы прибережем к рождественскому ужину.

— Интересно, как там Люси.