— Никола…

— И мать туда же! Ей, видишь ли, не нравится, что я немного задержусь в Америке, продлю свой медовый месяц.

— Никола, я тебя не осуждаю. Я радуюсь за тебя, правда. Но у тебя есть дочь, с которой надо считаться, ведь она уже не ребенок. Вряд ли можно ожидать от нее безумного восторга, ведь вся ее жизнь отныне пойдет кувырком.

— Я даже слушать об этом не желаю. Понятия не имею, из-за чего столько шума. Ступай и приведи ее!

— Нет, не хочу и не могу. Она у себя в комнате, забралась под одеяло и рыдает так, словно у нее сейчас разорвется сердце. Я пыталась ее успокоить, но она даже разговаривать со мной не желает, так расстроена. Поговорим лучше о другом. После Нового года мы возвращаемся в Лондон, и Люси начнет учиться. Кто будет о ней заботиться? Мама хочет остаться в Борнмуте.

— Но неужели ты не сможешь сделать для меня такой малости?

— У меня нет своего дома в Лондоне.

— Ты можешь жить в квартире матери и присматривать за Люси.

— Никола, меня ждет в Лондоне новая работа.

— Вот-вот. Все дело, конечно, в твоей карьере. В твоей замечательной карьере. Она для тебя всегда была важнее, чем кто-либо из нас. А я-то надеялась, что впервые в жизни…

— Я тоже надеялась, что раз в жизни ты подумаешь о других, а не о себе, любимой.

— Как ты можешь так говорить! Впервые после того, как Майлс меня оставил, я подумала о самой себе. Рэндал, по крайней мере, ценит меня. В моей жизни наконец появился человек, который оценил меня по достоинству!

Кэрри вспылила.

— Прекрати!

— Не смей на меня кричать! — взвизгнула Никола в праведном негодовании, и Кэрри смягчилась:

— Никола, послушай меня, извини. Так мы ни о чем не договоримся. У меня есть твой номер телефона во Флориде. Я попытаюсь что-нибудь предпринять и свяжусь с тобой.

— Скажи Люси, чтобы она мне позвонила.