– Правда не люблю, – без обиняков сказала она.

– Тогда возможно ли, что со временем ты полюбишь меня? – нерешительно спросил Генри, боясь поверить. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала, будто я тебя тороплю или требую ответа прямо сейчас, но если ты…

– Так ведь я уже люблю тебя, – заявила Элизабет.

Генри пришел в какой-то совершенно детский восторг и взлохматил себе волосы так, что они стояли на голове, словно нимб. До сих пор он лишь легонько чмокал ее в губы на прощание, а теперь притянул к себе и долго целовал.

– Ты самая чудесная в мире! Ты такая красавица… Не могу поверить, что ты полюбила меня! – Счастливый Генри с гордостью смотрел на нее.

– Ты так хорошо ко мне относишься… неудивительно, что я люблю тебя, – ответила Элизабет.

– Ты выйдешь за меня замуж? Мы можем пожениться в следующем году?

Потрясенная Элизабет высвободилась из его объятий. Для Генри любовь означала брак, для большинства людей любовь равнялась браку. Генри не терпелось отказаться от всех других возможностей, закрыть любые альтернативные варианты и жить с ней, Элизабет Уайт, до конца жизни. Именно этого он безумно хотел. И она тоже. Она хотела жить счастливой и спокойной жизнью и заботиться о Генри. Чтобы они были вместе, вместе все планировали и делили все пополам. Да, она с удовольствием вышла бы замуж за Генри Мейсона.

– Генри Мейсон, разумеется, я буду счастлива стать твоей женой! – сказала она.

* * *

Разговоры с Этель Мюррей всегда давались Шону с трудом. Она из тех женщин, которые говорят настолько категорично, что добавить просто нечего. Он бы и теперь увернулся от разговора, но Эйлин слегла. На Рождество она плохо себя чувствовала. Должно быть, переела вкусностей, да и перед праздниками слишком много работала в лавке. Эйлин решительно заявила, что в новом году нужно найти подходящую девушку и платить ей приличное жалованье. Шон согласился и обещал сразу после рождественских каникул поискать кого-нибудь.

Этель Мюррей заявилась без приглашения. Она выглядела смущенной и теребила перчатки. Они вежливо поговорили о том, как у кого прошло Рождество, о новом священнике, таком милом и с прекрасным голосом, как раз то, что нужно для хора. Обсудили, до чего докатился мир, если бедный папа римский вынужден во время рождественской передачи по радио говорить об опасности атомных бомб. В конце концов Этель Мюррей добралась до сути дела и спросила, нет ли у Шона и Эйлин… не знают ли они… в общем, не в курсе ли они, какие отношения между Тони и Эшлинг?

Шон остолбенел. Но ведь Тони и Эшлинг прекрасно ладят между собой, разве нет? Что-то произошло? Он ничего не слышал, о чем идет речь? Какие-то неприятности? На лице Этель Мюррей было написано, что она обратилась не к тому человеку. Она попыталась дать задний ход, но теперь уже Шон расстроился сильнее, чем она. Так что пусть уж говорит напрямую, что ее беспокоит.