Реакция Эйлин ошеломила Эшлинг: ни слова про Тони, ни грамма утешения, ни материнских объятий, ни разговоров про отвратительную природу мужчин. Вместо этого мать ее отчитала похлеще, чем когда ей было четырнадцать. Эшлинг невольно встала. Маманя уже снимала пальто:

– Повесь его где-нибудь, чтобы оно не запачкалось, и дай мне фартук или халат… А, ладно, дай-ка мне одну из твоих тряпок, которые так дорого стоят на Графтон-стрит, и я накину ее поверх моей приличной одежды. Не стой столбом! – Эйлин уже где-то нашла подносы. – Давай разбирай гостиную, приноси все, что там есть.

– Маманя, я не хочу, чтобы ты упахалась…

– Я не позволю посторонним увидеть, какую неряху-дочь я вырастила. Ты меня слышишь? А ну вперед!

Эшлинг истерически хихикнула и подумала, что они, должно быть, выглядят как актеры в старых фильмах на ускоренной перемотке, когда полицейский и грабители судорожно бегают туда-сюда.

– Маманя, в гостиной чисто! – крикнула Эшлинг.

– Что-то я не слышала пылесос! – отозвалась маманя.

Они справились за полтора часа. Маманя распахнула все окна, чтобы проветрить дом.

– Мы же воспаление легких заработаем! – пожаловалась Эшлинг.

– Лучше воспаление, чем дифтерия от всей той грязи, которая здесь накопилась!

Мусорные ведра были заполнены, полы вымыты. Маманя оставила пять кастрюль отмокать в мыльной воде, наказав, чтобы через несколько часов Эшлинг их хорошенько вычистила, потом открыла дверь в спальню и тут же с грохотом захлопнула обратно.

– У тебя есть пара часов до возвращения мужа домой. Приберись там как следует, поменяй постельное белье и аккуратно заправь постель. Я вернусь во второй половине дня – и в доме должен быть идеальный порядок! Если хочешь, открой в спальне окна, прежде чем отвезти меня домой, чтобы немного там проветрить.

– Маманя, ты собираешься вернуться? – испуганно спросила Эшлинг.

– Разумеется! Ты ведь пригласила меня на чашку чаю и, кажется, даже не заметила, что до чая дело не дошло. Поэтому я вернусь. И я не собираюсь пить чай из грязного чайника! Мне на свадьбу серебряных чайничков не подарили, иначе они были бы начищены до блеска.

– Маманя, Тони может не быть дома и после ланча. Боюсь, ты не понимаешь, как далеко все зашло…

– Боюсь, это ты не понимаешь, как далеко все зашло! – мрачно ответила маманя, надевая пальто.

* * *

Тони явился в полдень в совершенно жутком виде. Помятый костюм покрывали пятна, словно от попавшей на него рвоты, которую кое-как счистили. Глаза опухли и покраснели. Из-за сквозняков из открытых окон запах алкоголя от него ощущался через всю комнату.