Этель Мюррей беспокоило заявление Эшлинг во время рождественского ланча о том, что в новом году она собирается попросить отца взять ее обратно на полную ставку в лавку О’Конноров. Маманя устала, она слишком много работает, а ведь ей уже за пятьдесят, и пора бы отдохнуть, а Эшлинг все равно целыми днями заняться нечем, вот и будет ей занятие. Тони промолчал, но он, бедняжка, плохо себя чувствовал. Наверняка у них что-то случилось, и, как бы ни было тяжело для Этель говорить на такую тему с Шоном и Эйлин, она считала, что вопрос следует обсудить с глазу на глаз… и хотела попросить у них совета.

Шона тронули ее терзания, а еще больше – ее замешательство. Нечасто увидишь Этель Мюррей в растерянности. Он успокоил ее, настоял на том, чтобы они оба выпили виски в честь праздников, и сказал, что на данный момент не станет тревожить Эйлин, но они непременно обсудят это в самом ближайшем будущем. Он извинился за собственную вспыльчивость, и она потрепала его по колену затянутой в перчатку рукой. Шон подумал, что в расцвете лет Этель Мюррей, пожалуй, очень даже неплохо выглядела.

* * *

Эйлин встала на ноги и пришла на девятичасовую мессу первого января. Выходя из церкви, она встретила Эшлинг, у которой обрадованно загорелись глаза.

– Маманя, как здорово, что ты поправилась! Садись в машину, я отвезу тебя домой. А еще лучше давай поедем ко мне.

– С удовольствием! Мне бы не помешало немного тишины и покоя. Погоди минутку, я скажу кому-нибудь, куда иду, иначе они бросятся меня искать.

Эйлин оглядела толпу, выходящую на холодный утренний воздух. Прихожане окликали друг друга, поздравляя с Новым годом. На глаза попался тепло закутанный Донал.

– Передай всем, что я поехала к миссис Мюррей на завтрак. А вы позавтракайте без меня!

– Накормят тебя у Мюрреев, как же! Я скажу, чтобы твою порцию оставили в печке! – добродушно отозвался Донал.

– Эшлинг, он всего лишь шутит над тобой, – сказала Эйлин, усаживаясь в машину.

– Он недалек от истины, – ответила Эшлинг, нажала на газ и направилась к дому.

* * *

Состояние дома потрясло Эйлин до глубины души. Гостиная завалена грязными тарелками, на столе стаканы, на полу крошки. Сверкающая кухня, предмет зависти бедняжки Морин, превратилась в жалкое зрелище: плита покрыта слоем жира, везде недомытые кастрюли, повсюду рассыпаны кукурузные хлопья, в раковине полно немытой посуды. Тут явно никогда не убирали.

– Детка, ты ведь хозяйка этого дома, почему же ты совсем о нем не заботишься? – в ужасе спросила Эйлин, которой пришлось убрать грязную тряпку со стула, прежде чем она смогла хотя бы присесть.