– Зачем?

– Чтобы ты перестал барахтаться.

Себастиан вцепился в мех тролля, зажмурившись еще сильнее и уже не зная, кто из них кого удерживает на плаву. Сквозь толщу воды их несло в темноту и наконец ударило о какую-то стену. И наступила тишина, в которую страшно было поверить. Наконец Себастиан открыл глаза и увидел, что оба они лежат на песке, откашливаясь и отфыркиваясь. Солнце потихоньку подсушивало его кожу и шерстку тролля.

– Где мы? – спросил Себастиан.

– На дне, – шепнул тролль.

– На дне чего?

– Тебя.

Себастиан сел. В одежду набился песок, во все места, где человеку этого меньше всего хочется, и даже в такие, где, на взгляд Себастиана, самому песку хотелось бы оказаться еще меньше. Песок был теплый, он бежал из ладоней, найдя дырочку между пальцами. Себастиан посмотрел на костяшки: все в трещинах, но не болят, и дождь уже перестал. Видимо, дождей на дне не бывает, видимо, тут всегда светит солнце – слишком сильно либо слишком слабо. Вокруг пляжа высились неприступные отвесные скалы. А тут в расселине был рай. С одной из каменных стен свисала веревка, а прямо под ней горел костер. Себастиан осторожно раскрыл ладони над перебегающими язычками пламени, ловя тепло. Ветер защекотал ухо.

– Давай! – просвистел он. – Действуй!

Себастиан почесал ухо, удивленно глядя на тролля. Тот печально указал на костер:

– Все ждут, что ты это сделаешь, Себастиан.

– Что?

– Решишь, что проще остаться тут внизу. И подожжешь веревку.

Себастиан медленно моргнул – ресницы будто вязли в сердце и каждую приходилось оттуда вытаскивать.

– Я не смогу жить снаружи, – сказал он наконец.

– Тут тоже не сможешь, – ответил тролль.