– А вы не были частью этого плана?

Он глядит на меня, явно прикидывая в уме, что мне известно о его отношениях с моей матерью.

– Я думал, что да, но Элис потом ни разу не пыталась связаться со мной. Она бесследно исчезла. Получается, что я был всего лишь средством достижения цели, – признается Гидеон. – Она любила меня. Но тебя любила гораздо сильнее.

Я совсем забыла, где нахожусь, но вдруг стоящий рядом слон задирает вверх хобот и громко трубит. Солнце палит, голова у меня кружится, будто я много дней дрейфовала по океану, выпустила в воздух последнюю сигнальную ракету и обнаружила, что привидевшаяся мне с предельной ясностью спасательная лодка на деле оказалась игрой света на волнах. Слон с позолоченными бивнями напоминает мне лошадку с карусели, которой я испугалась в раннем детстве. Не знаю, когда и где родители были со мной на ярмарке, но страшенные деревянные жеребцы с застывшими гривами и оскаленными зубами напугали меня до слез.

Сейчас я тоже готова разреветься.

Гидеон продолжает рассматривать меня, и это не слишком приятно: он словно бы хочет заглянуть мне под кожу или проникнуть в извилины моего мозга.

– Думаю, тебе нужно кое с кем познакомиться, – говорит он и идет вдоль изгороди.

Может, это была проверка? Просто Гидеон хотел сперва удостовериться, что я действительно очень тоскую по матери, прежде чем отвести меня к ней. Не позволяя себе ни на что надеяться, я двигаюсь вслед за ним, постепенно укоряя шаг. А вдруг, а вдруг, а вдруг?

Мы идем по немыслимой жаре, и дорога кажется мне бесконечной: миль тридцать, не меньше. Рубашка у меня уже насквозь промокла от пота. Наконец мы взбираемся на пригорок, и я вижу еще одного слона. Гидеону не нужно объяснять мне, что это Маура. Слониха мягко кладет хобот на верхнюю перекладину изгороди, «пальчики» на его концах нежно смыкаются и раскрываются, как лепестки розы, и я понимаю, что она меня помнит, так же как помню ее и я сама – на каком-то глубинном, подсознательном уровне.

Моей мамы тут действительно нет.

Глаза у слонихи темные, слегка прикрытые веками, уши на ярком солнце выглядят полупрозрачными, и я вижу вены, разбегающиеся по ним картой шоссейных дорог. От ее кожи исходит тепло. Маура выглядит каким-то доисторическим существом из мелового периода. Похожие на меха аккордеона складки хобота волной перекатываются вперед – слониха тянется ко мне, дышит в лицо, ее дыхание пахнет летом и соломой.

– Из-за нее я остался здесь, – говорит Гидеон. – Думал, Элис рано или поздно приедет проведать Мауру. – Слониха обвивает хоботом его предплечье. – Поначалу ей было здесь очень плохо. Бедняжка не выходила из сарая. Стояла в стойле, уткнувшись мордой в угол.