Томас вернулся домой после курса восстановительной терапии с новым набором лекарств и чеками от трех частных инвесторов. «Интересно, они тоже были пациентами той клиники?» – молча задавалась я вопросом, хотя на самом деле меня это мало волновало: главное, что заповедник получил деньги. Муж снова взял бразды правления в свои руки, будто никуда и не уезжал. Но если на работе все быстро наладилось, то с нашим браком дело обстояло гораздо хуже. Хотя у Томаса уже много месяцев не было никаких проявлений биполярного расстройства, я не могла доверять ему, и он это понимал. Мы были кругами из диаграммы Венна, и точкой пересечения являлась Дженна. Теперь, когда мой супруг часами не выходил из кабинета, я не могла удержаться от мысли: не строчит ли он опять ту же белиберду? Когда я спросила, чувствует ли он себя стабильным, Томас обозлился, сказал, что я на него наезжаю, и стал запирать дверь. Это был порочный круг.

Я мечтала уехать, взять с собой Дженну и сбежать. Я бы забрала ее из садика и просто исчезла в неизвестном направлении. Изредка, когда мы с Гидеоном улучали время побыть вдвоем, у меня даже хватало смелости произнести это вслух.

Но я никуда не убегала, потому что Томас, скорее всего, знал о моих отношениях с Гидеоном, и я не была уверена, кого суд сочтет более подходящим родителем для ребенка: психически нездорового отца или изменявшую ему мать.

Мы с Томасом уже много месяцев не спали вместе. В половине восьмого вечера, уложив Дженну в кроватку, я наливала себе бокал вина и читала, лежа на диване, пока не засыпала. Общение с супругом свелось к вежливым разговорам в присутствии дочери, когда она бодрствовала, и к жарким спорам, когда она спала. Я продолжала брать ее с собой в вольеры – после того опасного случая с Маурой малышка накрепко выучила урок. И вообще, как мог ребенок расти в слоновьем заповеднике и не чувствовать себя комфортно рядом со слонами? Томас продолжал настаивать, что до добра это не доведет, а я, откровенно говоря, гораздо больше боялась оставить девочку наедине с отцом. Однажды вечером, когда я снова отправилась в вольер вместе с Дженной, он так грубо схватил меня за руку, что потом появился синяк, и прошипел:

– Думаешь, судья признает тебя достойной матерью?

И мне вдруг стало ясно: Томас имеет в виду не только то, что я повела Дженну в слоновий вольер, но и то, что не я одна подумываю о единичной опеке над дочерью.

Именно Грейс предложила отдать малышку в садик. Девочке было уже почти два с половиной года, а общалась она только со взрослыми и слонами. Я ухватилась за эту идею, так как у меня появлялось три часа в день, когда я могла не беспокоиться о том, что Дженна осталась с Томасом.