– Да нет, я вам охотно верю, мистер Оукмен. Только мы тут как бы спешим.

– Зовите меня просто Орвилл.

Я прыгаю через ступеньки и наконец оказываюсь с Сарой и дядей Орвиллом в прихожей.

– Что ж, – тянет Орвилл, скрещивая руки на очень загорелой и очень голой груди, – тогда не буду задерживать, ребятки. – Он подмигивает мне, мол, «не шали, боец», и исчезает в кухне.

Только теперь, когда он ушел, я замечаю у Сары в руках кошку.

– Знакомься, Ной, это Найки, – говорит Сара. – Найки, это Ной.

– Вообще-то, мы уже встречались. – Я беру пальто с вешалки. – Пойдем.

А здесь часть шестая

А здесь часть шестая

Отрывок из главы 17 «Моего года» Милы Генри

– Некуда податься, – сказал Натан.

Когда они только вошли в закусочную, Натан говорил легко, словно мир лежал у его ног; теперь же слова появлялись с трудом, будто Натан держал тяжесть мира у себя на плечах.

Клетусу было знакомо это чувство.

– Слушай, – сказал Клетус, – ты великий художник.

– Ха.

– Оставь свои «ха». Так и есть. Напыщенные болваны нашего мира пока не замечают твоего дара. Возможно, ты не доживешь до того дня, когда они заметят, но поверь мне, будущие поколения тебя оценят. – Клетус поднял маленькую картину: – Они увидят ее в музее…

– Если музеи еще останутся.

– …в Париже…

– Если Париж еще останется.