– Где папа?

Наконец я замечаю его за домом, он стоит и куда-то смотрит. В руке у него… сигарета?

– Девочки, ставьте разогревать обед. Он за домом. Сейчас я его позову. Я сама, – останавливаю я Мейси, которая уже метнулась к двери. – Дашь нам минутку, да, Мейс?

* * *

– Привет.

Адам стоит во дворе, у каменной чаши фонтана, пустой в это время года. Для такой погоды он слишком легко одет: легкий свитерок да джинсы. В руке действительно дымится сигарета.

– С каких это пор ты куришь? – спрашиваю я.

– Да ни с каких. – Он смотрит на сигарету, бросает ее в траву и затаптывает. – Моника закурила, когда пыталась отказаться от окси. Это и тогда казалось мне напрасной затеей, но я бы смирился с чем угодно, лишь бы она отказалась от этих страшных пилюль. Даже сам с ней несколько сигарет выкурил. Вот и теперь, когда вспоминаю о ней, закуриваю иногда… Ну, не тупо ли, а?

– То есть сейчас ты думаешь о ней, – говорю я.

Он смотрит на меня, засовывает руки в карманы.

– Приезжал человек из офиса прокурора штата. Помнишь, я писал жалобу на того типа, когда Моника погибла от передозировки? Так вот, я ее отправил.

– Помню.

Адам смотрит на меня, его губы дрожат, глаза наполняются слезами.

– Он умер, – говорит он.

– Он… кто умер?

– Дэвид.

– Дэвид?

– Дэвид Дженнер. Тот тип, который сначала украл у нас Монику, потом украл у нее деньги, а ее бросил умирать в компании целого пузырька таблеток, которых ей хватило на передоз. Ее красавец-дружок, харизматичный торговец наркотиками, помнишь?

Приходится делать вид, что для меня это новость.

– Конечно помню. Еще бы мне забыть…