Я развожу руками:

– И что?

Джейн буравит меня взглядом.

– Две недели, до Дня поминовения включительно, Лорен была в Чикаго. День поминовения пришелся на тридцать первое мая. Тридцать первое мая две тысячи десятого года, Саймон. Ты понимаешь, о чем я?

– Нет.

– Хочешь, чтобы я сказала сама?

– Да уж сделай милость, Джейн. А то я что-то ничего не понимаю.

– Да все ты прекрасно понимаешь, Саймон. Твоего отца убили двадцать седьмого мая две тысячи десятого. Во время убийства Лорен была в Чикаго.

– Вау.

– Вот тебе и вау. Попытайся изобразить удивление как-то более натурально.

– Слушай, Джейн, а знаешь, что тебе надо сделать?

Она склоняет голову набок, изображая насмешливое любопытство.

– И что же, Саймон?

– Проверь «пальчики» Лорен – вы ведь наверняка сняли у нее отпечатки пальцев, когда нашли ее мертвой.

– Да уж, конечно, сняли, Саймон. Как же без этого.

– Ну тогда сравни их с теми, что найдены на бутылке, которой обездвижили моего отца, прежде чем убить.

Джейн вскакивает с дивана:

– Думаешь, стоит, Саймон? Правда?

– Конечно стоит. В конце концов, если считается, что я накануне экзамена мог прыгнуть в автомобиль, смотаться в Сент-Луис и убить там отца, то почему то же самое не могла сделать и Лорен, которая была в это время в Чикаго? Тем более что ей не надо было сдавать никаких экзаменов, в отличие от меня… Что, разве не логично?

– Логично, Саймон. Еще как логично. И, представь себе, мы действительно сняли у Лорен отпечатки пальцев. И сравнили их с теми, на бутылке. И, представь, они совпали.